"Светлана Ягупова. Фантариум (Авт.сб. "Ладушкин и Кронос")" - читать интересную книгу автора

угла в угол слонялась молодая женщина с копной темных волос, перехваченных
на затылке лентой. В соседней комнате, где спал ребенок, горел зеленый
ночник, а на кухне, склонившись над столом, вечно что-то писал муж,
бородатый и толстый. Порою женщина подходила к окну и с отрешенной печалью
смотрела, казалось, прямо на Чеснокову. Тогда она невольно опускала трубу
или переводила ее на другое, всегда веселое окно третьего этажа с
голубоватым бра на стене. Там жил молодой человек с дрессированными
хомяками. Труба отлично приближала его лукавое круглое лицо. Было хорошо
видно, как по мановению палочки, а точнее чертежной линейки, хомяки
цепочкой влезали по ноге молодого человека на грудь, затем перемещались на
правую руку, с нее по спине живой лентой огибали левую, складывались
венчиком на голове и быстро сбегали на пол. За этим спектаклем внимательно
следил яркий, красно-зеленый какаду в подвешенной к потолку клетке,
которую дрессировщик время от времени раскачивал, и попугаю, вероятно, это
нравилось - он вытягивал шейку и нежно щелкал клювом. Было еще несколько
окон, открытых для чужого глаза, но многие, даже на верхних этажах, плотно
задергивались шторами, в других же ничего не происходило по той причине,
что там до позднего часа сидели у телевизоров.
Но прошел день, и Чеснокова вместо того чтобы подглядывать чужую жизнь
направила подзорную трубу в небо. В ту ночь было лунное затмение. Тень от
Земли медленно наплывала на поверхность ее спутницы, и Луна выглядела
объемным шаром с четким рисунком кратеров. Когда тень уже наполовину
закрыла ее, Чесноковой почудилось, что дом вздрогнул и поплыл, полетел в
звездную высь, и закружилось все вокруг, понеслось в космическом вихре. В
ту минуту на краткий миг ощутила себя Чеснокова звездным капитаном,
стоящем не на пыльном чердаке, а на капитанском мостике корабля, мчащегося
в звездном океане вселенной. Сжалось ее сердце при мысли, что и
девятиэтажка, и девичье общежитие, все это - слабый, хрупкий огонек,
погасить который ничего не стоит той же Луне, вздумай она свернуть с
орбиты. И когда еще возникнет в огромном множестве светил такое вот
неповторимое, как рыжая Клавка, баба Верониха или молодая мать в окне?
Захотелось Чесноковой вытащить из подземелья Верониху, привести сюда,
под звездное небо, - небось за свои семьдесят лет и не видела ничего
подобного. Сбежала она вниз, спустилась по ступенькам в подвал и стала
вызывать Верониху наверх. Но та не узнала ее, испугалась - поздно ведь! -
и дверь не отперла. Слабым голосом спросила, в чем дело, а когда
разобралась, что зовут ее смотреть звезды и Луну, трижды сплюнула.
Тогда побежала Чеснокова за Клавкой Шапкиной. Вышла та на порог босая,
с дерзко пылающими волосами, ничего не сказала, лишь усмехнулась, и
Чеснокова поняла, что Клавке не до Луны, что она сейчас по уши в грешных
земных делах.
Побрела Чеснокова на свой чердак в одиночестве, размышляя о
несовершенстве людской породы и о том, что у каждого в этом мире,
вероятно, своя путеводная звезда.
А утром следующего дня нашла в почтовом ящике письмо, написанное
корявым полудетским почерком с грамматическими ошибками. В письме было
пожелание представителей иных миров настраиваться каждому землянину хоть
одну минуту в сутки на гармонию с космосом.
В авторстве письма девчата сразу же заподозрили Генку Южакова,
окрестившего дом Фантариумом. Однако Нина Чеснокова так размечталась, что