"Андрей Яхонтов. День открытых зверей" - читать интересную книгу автора

почти удалось. Я заснул, но на рассвете из квартиры сверху понеслись тяжелые
звуки. Будто кто-то бросал на пол гири или ходил по паркету на копытах...
Вставать не хотелось, а грохот не затихал. Я оделся, поднялся этажом выше,
постучал в дверь. Открыли не сразу. А когда все же отворили, я успел
заметить, что толстяк с жирным загривком и маленькими глазками, кутавшийся в
наброшенный на плечи клетчатый несвежий плед, хранит на лице остатки жесткой
седоватой щетины. Из глубины квартиры слышались похрюкивания и повизгивания.
Воняло отвратительно, и многие паркетины оказались выщерблены, отколупнуты,
валялись отдельными досточками в прихожей.
Теперь я думал: эти, верхние, наверно, тоже едят с пола?
Упавший кусок не давал мне покоя. Я никак не мог отвлечься от догадок и
норовил отыскать на тарелке тот самый ломтик. В конце концов, кажется,
преуспел: к его краешку прилипли волосок и ворсинка.
Могу точно сказать, когда влюбился в Риту. Произошло это в магазине.
Она покупала пшено и творог. И куриные яйца. И едва сложила покупки, сумка
выпала из ее рук на каменный пол. Все разбилось, перемешалось... Тут я и
догадался, насколько она слаба и беззащитна. Мне стало ее жаль... Но я
подумать не мог, что это любовь.
А до Риты встречался с Татьяной, она представлялась мне идеалом
женщины. Но как-то раз в театр надела бархатное платье, которое удачно
скрадывало минусы ее фигуры: низкую попку и отсутствие талии. Из-за этого
платья я стал ее побаиваться. Подозревать, что она, как и другие люди,
что-то от меня скрывают. Живут недоступной, непонятной жизнью: шьют выходные
наряды, считают необходимым их иметь - то есть следуют каким-то законам,
которых мне не постичь и не уразуметь. И эта моя отгороженность от жизни
или, вернее, неспособность чего-то ясного и очевидного для всех остальных
затвердить - больнее всего меня ранили.
Хотя внешне я произвожу впечатление уверенного в себе человека. Когда
смотрюсь в зеркало, понимаю: должно казаться и, наверное, кажется - этот
своего не упустит. Но я как раз упускаю. Добиваться, требовать, настаивать -
не моя стихия.
Такое несоответствие облика и сути - повод для постоянных размышлений.
Откуда робость и стремление держаться понезаметнее и в сторонке? Откуда
убежденность, что я всегда и во всем лишний? Это - врожденная особенность
или результат приобретенного опыта?
Возможно, по этой же причине мне разонравилось фотографироваться.
Раньше я любил собирать свои изображения. А потом пронзило: ведь
фиксирование мгновений есть накапливание собственного умирания. Равнодушная
машинка схватывает твой облик и прикнопливает к бумаге - словно бабочку для
коллекции насаживает на иглу.
И уже не сорваться, эти фото есть застывшие случаи твоей гибели,
свидетельства упорхнуших минут, которые никогда не вернуть. Обычно об этом
просто не задумываешься, не придаешь такой ерунде значения, а тут - вот оно,
заверенное и удостоверенное твоим прежним обликом подтверждение смерти.
Прошлого бытия - оно было, и его нет. Осталось лишь на фото.
Мучает и то, что в отдаленном будущем (если оно наступит), кто-то из
потомков (если они родятся) возьмет в руки изображения чужих, неведомых ему
личностей и ничего не выражающим взором скользнет по лицам тех, кто сегодня
с шутками, смехом, безмыслием спешит увековечить свои прически, усы,
косметику и наряды. Казалось бы - какое мне дело до того, что будет, когда