"Илья Яковлев. Десять минут, которые потрясли Корчму (не оконч.)" - читать интересную книгу автора

von Kesselberg: Споить администратора хотите? (но ёрш выпивает залпом,
после чего "творческому процессу" уже не мешает.)

Карела: Так. Как говорится: "Кот из дома - мыши в пляс!" Какая у нас
первая опорная сцена?

Товарищ Рю: Ну, наверное, когда Буратино, пропивает:. в смысле, продает
Азбуку Морзе, которую ему завещал папа Карло.

Папа Карло (Николай Власов, куда ж без него): Как это "завещал"!? По
сюжету я еще жив и бодр! И даже могу пофлиртовать с Мальвиной (Лена
Мельникова).

Мальвина: Вообще не понимаю, как я подписалась на эту бодягу? Мне пора на
съезд прогрессивной молодежи.

Папа Карло (находя выход): Мальвина, это же общественная работа! Вам это
зачтется в ячейке как проведенная массовая агитация. Вы сможете со сцены
прямо в массы нести разумное, доброе, вечное! Как говорил В.И.
Владимирильич "Исскусство - в массы!"

Мальвина(задумчиво): И впрямь. Я остаюсь.

Карела: Еще б не осталась. Я бы:.. (не договаривает) Нет, товарищ
помреж(Товарищу Рю)! Одной из ведущих сцен является сцена, где
Карабас-Барабас собирается подбросить в камин полешко. Вот где глубина!

Товарищ Рю(далее - Помреж, прим авт.) Но подумайте! А если:.

Карела: Спишем сценарий в архив и - проехали.

Посреди сцены на заранее подготовленной асбестовои подкладке разжигается
костер, похожий на тот, на котором сожгли Джордано Бруно. Связанный по
рукам и ногам Хелсинг в ужасе от предстоящего аутодафе. Он, что вполне
естественно, не хочет ни "авто" , ни "дафе". На сцене появляется
Карабас-Барабас (Корсар, добровольно вызвавшийся играть эту увлекательную
роль)

Карабас (подбрасывая последнюю лопатку антрацита): Так! Что-то этот огонь
никак не разгорается.

От автора: замечу, что все пока по тексту. Но к действительности
происходящее имеет самое минимальное отношение. Костер больше похож на
мартен, а Карабас гол по пояс, как бывалый металлург. От еще одной лопатки
угля вспыхивает особенно яркое пламя, способное пробудить и мертвого. Что
и происходит.

von Kesselberg (приоткрывая правый глаз, пьяным голосом.): Гори - гори
ясно, чтобы не погасло!