"Сергей Яковлев. Письмо из Солигалича в Оксфорд" - читать интересную книгу автора

- Трудно в двух словах пересказывать большой сборник, - заметил я,
отчаянно борясь со своим насморком. - Я отношусь к нему почти как к
собственному творению - как к роману, если хотите, или, если быть более
точным, как режиссер к своему фильму... Это монтаж. На мой взгляд, здесь
нет ничего случайного.
- Кино, роман, задавленное поколение... Красивые слова, - проворчал он. -
Но вот на обложке у вас написано, что в альманахе есть политика. И если
тут стоит моя подпись, могу я хотя бы теперь узнать, что это за политика?
Я едва удержался, чтобы не рассмеяться. Только теперь я понял причину
его агрессивного любопытства. В стране шла война между властными
группировками, приближалась очередна заварушка. И хотя теперь он был
капиталистом, в нем срабатывал инстинкт старого аппаратчика. И он был,
конечно же, прав. Банк, коммерция, личные права, даже состояние - все это
было малозначащей мишурой, подобно должности комсомольского секретаря или
мандату народного избранника в прежние времена. В России всегда
существенно только одно: угодить хозяину, кто бы этим хозяином ни был.
- Цель наша, если в двух словах, - культурное примирение...
- Нормально, - сказал банкир, одернув пиджак.
- ...Речь не о том, чтобы собирать разных деятелей и заставлять их
что-то там подписывать, какую-то общую декларацию или воззвание. Мы
все-таки больше занимаемся культурой, чем политикой. Споры вообще глупое
занятие, во время спора каждый несет такое, за что потом приходится
краснеть.
Легче всего заявить, например, что молодежь нынче не та, - вот вам
начало классического спора отцов и детей. Труднее понять, что человечество
не становится хуже, просто каждое поколение вводит новые условия игры.
Можно затеять бесконечный спор националов и космополитов, а можно, как
сделал когда-то Гоголь, напомнить людям, что все они живут в одном доме,
только смотрят на него из разных точек и исключительно по глупости не
хотят сделать шаг, чтобы поменять ракурс. Можно устраивать потасовки по
поводу того, что лучше - чистая или социальная поэзия, - а можно, как
Достоевский, разъяснить, что никакой такой чистой поэзии среди людей
вообще не бывает. И вопросы снимаются. Потому что все споры идут от
недопонимания, оттого, что люди используют неудачные или ложные понятия.
По поводу Чаадаева, например, исследователи до сих пор не могут прийти
к соглашению, кто он - славянофил, западник?
А он, как всякий умный человек, вообще не влезает ни в какие такие
рамки. Учитьс глядеть на мир глазами умных людей - вот это и есть
культурное примирение...
- М-да. И рассказать бы Гоголю про нашу жизнь убогую... Слушай, кому
все это надо? - нетерпеливо спросил банкир, перейдя на ты. Кажется, он
впервые осознал, с кем имеет дело.
С простофилей, за которым ничего не стоит: ни престижа, ни связей, ни
влияния. - Ты когда-нибудь задумывался, для кого работаешь? Занятым людям,
у которых есть деньги, это неинтересно, по себе знаю. С твоего брата
интеллигента взять нечего. Думаешь, это народу нужно? Народу нужны
анекдоты, скандальчики, бабы голые, чудеса в решете, понял? Погляди-ка вот
на этот журнал, я его специально дл тебя припас. Сноб называется. Тут и
машины, и мода, и напитки, и светская хроника. А девочки какие! Даже
рассказ есть, между прочим. О пришельцах. Красиво?