"Сергей Яковлев. Письмо из Солигалича в Оксфорд" - читать интересную книгу автора

- Мне нечем платить, - уныло сказал я и медленно отошел в сторону.
Наверное, моих денег как раз хватило бы, чтобы заплатить за этот
чудовищный багаж. Но с деньгами были связаны слишком большие ожидания,
чтобы я мог легко с ними расстаться. А главное, стоила ли игра свеч?
Газеты, рукописи, старые башмаки... Хлам. И чужие посылки.
Придется с чем-то расстаться. С чем?
Ну, с газетами я и так уже мысленно расстался. Но из остального готов
был пожертвовать разве что чемоданом с домашними вещами:
единственный выходной костюм, единственные туфли да штук пять рубашек,
которым тоже не было замены. Посылки? Как ни мало знал я их отправителей,
все же я оказался связанным с этими людьми обещанием. О большой рукописи
вообще не могло быть речи: тут я дал слово не случайному знакомому - вам;
я сам выпросил у вас этот драгоценный экземпляр, чтобы помочь книге выйти
в России.
Каюсь, в ту минуту я эгоистично подумал: как жаль, что вам не пришлось
меня проводить! Я вернул бы вам рукопись - до лучших времен. Упросил бы
взять чужие посылки и отдать их назад отправителям с моими извинениями.
Это уже минус тринадцать килограммов. С радостью отдал бы вам продукты
- пригодятся. Минус еще семь. Остается...
Остается сорок два.
Говорят, лишние вещи можно сдать в аэропорту и их отправят по
указанному адресу. Но есть ли гарантия, что рукопись до вас дойдет?
Мне казалось, что у меня жар, лихорадка, тяжелая форма гриппа. Колени
дрожали. Я прислонился спиной к колонне, и тут почему-то вспомнилось
давнее событие: лет пятнадцать назад, только-только окончив институт, я
вот так же стоял у колонны в ленинградском метро - никому не нужный,
бездомный, не имея возможности устроиться на работу, оттого что в паспорте
не было штампа о прописке, - стоял в старом мешковатом пальто с дырявыми
карманами, скрипел зубами от ненависти к наглым милиционерам, к крикливым
бабам в форменных тужурках у турникета, ко всей этой матерящейся,
лузгающей семечки, пахнущей чесноком и водкой толпе, спешащей с заспанными
глазами на фабрики-тюрьмы без надежды, без цели, без будущего, к этой
стране рабов, стране мертворожденных, - и вдруг словно из тумана или
сквозь заледеневшее стекло, в котором отталилось овальное окошечко,
явилось передо мной участливое женское лицо.
- Вам плохо? - спросила она. - Вам помочь?
Я был здоровым парнем - может быть, лишь несколько более бледным в ту
минуту, чем обычно. Она была уже немолодой и торопилась с сумочкой на
работу...
До вылета оставалось не более получаса. Очереди у регистрационных стоек
таяли. Я подумал, что мое положение, в конце концов, куда лучше, чем
пятнадцать лет назад. У меня есть выбор. Можно было отказаться от рейса и
потом учинить скандал в Аэрофлоте. Но я не знал, сколько потеряю на
билете. К тому же на Пиккадили меня заверяли, что мест на аэрофлотовские
рейсы нет до середины января. Так что можно было недели на три застрять в
Хитроу. Уж они постараются, чтобы все было именно так. И что значит -
учинить скандал? Формально я не прав:
сам купил дорогой билет, сам притащился с невообразимым багажом...
Здесь Британия.
Наконец, меня ждут дома. Жена уже втиснулась в промерзший автобус и