"Сергей Яковлев. Письмо из Солигалича в Оксфорд" - читать интересную книгу автора

против народов), но речь не о том. Я просто пытаюсь объяснить себе и вам,
как сложилось, что русский обыватель до сих пор смотрит на какого-нибудь
заезжего скотовода с робостью и восхищением, как на высшее существо, и
откуда во мне самом, когда я вспоминаю симпатичных английских знакомых и
дружеские беседы с ними, появляются и душевный подъем, и стыдливое чувство
некой избранности, которой я вроде бы и не заслужил ничем, и смешная вера,
что мне теперь не дадут пропасть, как будто наблюдать за этим обязался сам
Господь.
Зло - какое же может быть у этого во всех отношениях приятного факта
зло? Ведь нынче, скажете вы, в России уже не хватают человека только за
то, что он показал встречному иностранцу дорогу к метро, и не сажают в
психушку за дружескую переписку?.. А вот какое.
Поговорим дл начала о докторе Кларе Дженкинс. Помните ту высокомерную
девушку, специалиста по русской феминистической прозе, об одной стычке с
которой я уже упоминал? Был и другой эпизод. Дело в том, что девушка эта,
несмотря на всю свою академическую спесь, была, в сущности, доброй. Кроме
того, ее как слависта интересовали литературные связи с Россией, и я сумел
подсказать ей несколько имен и адресов. В благодарность за это Клара свела
меня однажды с одним издателем в Лондоне, занимавшимся переводами с
русского. Со мной была рукопись, о передаче которой этому издателю мы с
Кларой договорились заранее.
Издатель пригласил нас на ланч в маленький ресторанчик. Это случилось
через два дня после моего визита в клинику. Я еще чувствовал себя плохо и
вынужден был отказаться за столом даже от пива. Мне хотелось как можно
скорее покончить с делами и вернуться в Оксфорд. Однако ланч, как назло,
затянулся. Молодой худощавый издатель, потягивая вино, расспрашивал меня о
впечатлениях от Англии и обменивался с мисс Дженкинс дежурными шутками.
Несколько раз я пытался повернуть разговор ближе к делу, но Клара
начинала ерзать и делала отчужденно-каменное лицо.
Решив, что деловая часть намечена на потом, я перестал волноваться и
терпеливо ждал.
Наконец издатель отложил салфетку. При выходе из ресторана он протянул
мне широкую сухую ладонь, дружески кивнул Кларе и сел в свою машину.
- Постойте! - ошарашенно сказал я, невольно придержав рукой дверцу,
которую он собирался уже захлопнуть. Клара Дженкинс настороженно застыла
поодаль на крыльце.
- Вас подвезти? - спросил с вежливой улыбкой издатель, бросив
нетерпеливый взгляд на часы.
- Нет, но... моя рукопись? - В ресторане папка с рукописью неудобно
лежала у меня за спиной в кресле, теперь я держал ее в руках.
- Рукопись? - повторил издатель и беспокойно перевел глаза на Клару.
- Да, - спохватилась мисс Дженкинс, подскакивая и чуть не вырывая у
меня из рук папку.
- Наш русский гость обещал мне показать свое новое произведение... Я
думаю, это может быть интересно. Я обязательно прочту и после скажу вам о
своем впечатлении.
Но она это уже читала и одобрила!
С готовностью приняв невнятное объяснение, издатель тут же укатил. А я
остался на крыльце ресторана под испепеляющим взглядом Клары.
- Мне за вас стыдно, - прошипела она.