"Юрий Яковлевич Яковлев. Неприкосновенный запас (Рассказы) " - читать интересную книгу автора

никогда в жизни не пила водку. Говорят, от нее сразу начинает тошнить.
- Ерунда! - тоном знатока сказал Илюшин. - Надо только закусывать
получше. А вообще водка некрепкая.
- Это хорошо, - сказала Тая, - я боюсь крепкой.
Илюшин стоял на месте, а невидимая, словно в шапке-невидимке, Тая
быстро передвигалась по темной комнате. Она не натыкалась на стол и не
сбивала с ног стулья. Илюшин только слышал звон посуды, побрякивание ножей
и вилок. Сам же он стоял на месте, чтобы - не дай бог! - не опрокинуть
что-нибудь впотьмах. А голос Таи доносился то из одного конца комнаты, то
из другого.
- Жалко, нет спичек, - звучал он у буфета, - а то бы мы сейчас
вскипятили чай. Согрелись бы.
- Мы согреемся от водки, - отвечал Илюшин.
- А разве водка греет? Она, по-моему, очень холодная.
- Это только с виду.
- Вот как!
Илюшин слышал, как Тая режет хлеб и сало, и у него взыграл аппетит.
Не тот вечный ноющий аппетит, который почти никогда не проходит у солдата,
а острый, жадный, отрывающий человека от всех дум и переживаний и разом
возвращающий на землю.
- Ужин готов! - объявила Тая. - А вы до сих пор в пальто... то есть в
шинели?
"Как она видит в темноте?"
Илюшин быстро расстегнул крючки и снял шинель. Он не знал, куда ее
деть, и некоторое время так и стоял, обняв ее двумя руками.
- Давайте сюда.
Тая, как дух, появилась рядом и освободила его руки.
- Наливайте водку.
Он нащупал рукой рюмки и бутылку. Потом сжал рюмку в кулак и стал
наливать. Водка действительно была ледяной, и по тому, как в его кулаке
поднимался холодный столбик, он определял, что рюмка наполняется.
- Давайте выпьем за Колю и чтобы скорее кончилась война, - произнесла
Тая.
Они выпили. Илюшин думал, что Тая начнет кашлять и охать, но девушка
вообще никак не прореагировала на водку. Она сказала:
- Какое вкусное сало! Берите.
Он взял ломтик сала и, стараясь сдерживать себя, начал жевать. Он мог
сейчас есть без конца. Но вспомнил, что перед ним на столе лежал чуть ли
не весь батарейный запас сала и что там, на шестой, товарищи едят кашу
всухомятку. Ему стало неловко. Теперь он больше нажимал на хлеб.
Первая половина ужина прошла в молчании. Но когда голоду была
заплачена дань, Тая нарушила молчание:
- А командир у вас строгий?
Илюшин сразу вспомнил сухого неулыбающегося лейтенанта, который не
говорил ни о чем, кроме пушек, караула, поправок на ветер... И тут же
Илюшин представил себя на месте комбата. Разве на этом месте было до
смеха, когда в любую минуту из-за леса мог выскочить фашистский штурмовик
и каждый день могла начаться танковая атака?
Илюшин сказал:
- Командир у нас ничего. Терпимый. Конечно, за дело гоняет.