"Мик Джексон. Подземный человек (готическая фантазия) " - читать интересную книгу автора

мягко шипящим пенным блином, меняло свою форму по мере того, как иссякала
мыльная пена. Я обнаружил, что если немного постараться и призвать на помощь
фантазию, то можно разглядеть, как эта пена принимает форму острва
Британия - то был совершенно белый детина, будто присыпанный свежевыпавшим
снегом. Шотландия была его угловатой шляпой, пальцы его ног торчали из
Пензанса, в Уэльсе был живот, а вокруг Лондона - мягкое место. Меня порядком
обрадовало это маленькое открытие, хотя, если честно, сложно сказать, что
было на самом деле и что додумал я сам.
Ну а пузырьки продолжали лопаться, и мой пенный Альбион исправно
растягивался и сокращался, пока я не заметил, что он, по сути,
перевоплотился в - да! - Итальянский Сапог с высоким каблуком. Британия
становится Италией - какая путаница могла бы из этого выйти! Интересно,
какая бы у нас была погода? И какой язык? Пожалуй, всем нам пришлось бы
говорить на латыни. (Amo, amas, amat...)[2] Прекрасно!
Я все еще предавался счастливым раздумьям в таком роде, когда центр
Италии неожиданно разошелся и полуостров, только что казавшийся таким
цельным, раскололся на четыре или пять маленьких островков. Что ж, вот это
был удар, и мне пришлось здорово напрячь воображение, чтобы выдумать другой
порт приписки (с географией у меня всегда были нелады). Япония, возможно,
или Филиппины. Надо было торопиться... острова сжимались, как льдинки на
солнце. Я еще успел навести резкость на последний архипелаг из пены, но
видение возникло лишь на миг, и секундой позже оно замерцало и исчезло, не
оставив после себя ничего, кроме унылой лужи грязной воды, словно какой-то
водный апокалипсис взял свое.
Весь процесс, как оказалось, совершенно меня вымотал. Тем не менее я
был готов закатать рукава и предложить свою помощь, полагая, что мне весьма
понравилось бы напенить собственных пузырьков. Однако миссис Пледжер
категорично заявила, что они с девушками лучше справятся сами, так что я
тихо поплелся в угол и постарался занять себя, как мог.
Глядя, как из простыней выколачивают грязь, вспомнил теорию, которую
лелеял в последнее время. Теорию, с которой, как я теперь понимаю, миссис
Пледжер знакомить не стоило. А именно: не может ли, случайно, плохой ночной
сон как-то оставлять свои следы на простынях? Возможно, остатки меланхолии,
которые ткань каким-то образом впитывает. Не правдоподобно ли, продолжал я,
что и спал-то я в последнее время так беспокойно, потому что ранее, потея,
напитал простыни своим дурным самочувствием, которое потом под действием
тепла моего тела вновь обрело силу.
Сразу было видно, что мои семена упали на самую что ни на есть
каменистую почву. Я признаю, что теория необычная и несколько
недоработанная. Но миссис Пледжер никогда не относилась к прогрессивной
мысли сколько-нибудь серьезно. Ее длинные тонкие губы стали еще длиннее и
тоньше - в сущности, стали не больше, чем трещинкой. Она заполнила свою
необъятную грудь, опустошила ее одним великим вздохом, а затем вернулась к
своей борьбе с кучей белья.
И все-таки, уходя, я попросил ее, чтобы одна из девушек обязательно
сняла простыню с моей кровати и отдраила ее особенно безжалостно.


Показания мистера Гримшоу