"Аскольд Якубовский. Спору нет конца" - читать интересную книгу автора

- Садись, - сказал он. - Чего там. Подвезу... Гляди, сколько влезет.
Мне надоело.
Художник ловко - впору бы и самому Орефьеву - вскарабкался по лесенке и
сел рядом. Ворочаясь, коснулся локтем. По телу Орефьева прошла странная
дрожь. Он удивился:
- Вы будто электрический...
- Я электронный, - усмехнулся художник. Орефьев захохотал, выставив
плотные зубы, и двинул рычаги. Снова завыли моторы.
Сегменты шевельнулись, и с грохотом и треском он двинулся вперед.
Пахомов всматривался в тайгу, забитую гнилью, сушняком, упавшими
мертвыми деревьями. Миллионы, миллиарды кубометров... О, он знал, он ходил
в тайге когда-то.
Здесь рождались лесные пожары, огромные, почти необоримые. И горела
тайга месяцами, и на всю Сибирь ложился жидкий дымный покров.
И сейчас впереди их машин, гигантских многоногих гусениц, тайга была
старая и обомшелая. Она грозила стволами, направляя их в глаза. Но сзади
тайга оставалась парком - чистеньким и прозрачным. Деревья - одно к
одному. Среди них, видный далеко и ясно, пробегал лосище, бурый и такой
лохматый, что его хотелось поймать и стричь ножницами.
Зеленый, прозрачный лес...
- Как вы это делаете? - спросил Пахомов. - Не понимаю.
Орефьеву это понравилось. Сначала он решил, что художник понимает уж
слишком много, и ему было несколько не по себе.
А вот таким, непонимающим, художник ему определенно нравился.
Он хотел толкнуть его локтем, но остерегся.
- Видишь ли, - заорал Орефьев, - раньше мы рубили деревья под корешок,
ну и пилили на доски. Пропадало много - сучья, щепки, опилки, кора.
Потом стали прессовать отходы в плиты. А теперь за лес взялась химия!
Строевой лес почти не трогаем - бережем, а вот ерунда, всякая дрянь
растительная пошла в ход. В ход, говорю, пошла! Ездим вот на таких штуках
и утилизируем все на месте, сразу... Это самоходная фабрика, - он постучал
кулаком по рулю. - Как получается? Машина выбирает поврежденную древесину
сама. Часть перегоняет на древесный сахар для скота, часть - на спирт и
прочее. Но главное - это целлюлоза, на месте, сразу! И понимаешь, лес
выгоден и такой...
Он обернулся взглянуть на произведенное впечатление, но художника не
было: сиденье пусто, дверь закрыта. Орефьев разинул рот от крайнего
изумления и чуть не наехал на сосну.
И рявкнул:
- Куда прешь?! - Машина повернула в сторону.
Притормозив, он вгляделся, но лес был пуст, и художника нигде не было.
- Ну и ну, - сказал Орефьев, почесывая затылок.



Пахомов четвертый

Он смотрел из-под ладони. Щурился.
Городок вздувался радужным пузырем от самого леса - от влажных
блестящих мхов, от худосочных сосен.