"Евгений Якубович. Made in USSR" - читать интересную книгу автора

Передачу с утра обсуждали во всех курилках института. Поношенный левис,
адидасы и старенький форд произвели на сотрудников неизгладимое впечатление.
Разумом все понимали, что в Америке это действительно почти бедность, но
душа рвалась в эту страну мечты, где безработные в джинсах и кроссовках
ездят на собственных машинах, и где выражение "выбрасывать обувь", означало
именно выбрасывать ее в мусор, а не на прилавки магазинов.
- Вы правы, Маргарита, - вещала тем временем Калугина. - Я тоже не
понимаю, как может существовать подобное безобразие. Ведь это просто ужас.
Ну вот что должен будет делать этот парень, если ему не найдут на бирже
работу? Что он будет есть? Как они такое допускают? Они же должны понимать!
Борька, с утра принимавший живое участие в обсуждении передачи, вдруг
не выдержал и сорвался. Дрожащим от возмущения непроходимой глупостью обеих
женщин голосом, он стал рассказывать об американской системе социальной
защиты и системе страховок, о том, что уволенный с работы инженер, может на
свое пособие по безработице предпринять кругосветное путешествие для
успокоения нервной системы. Он рассказал про "food stamps" - бесплатные
талоны на продукты, которые выдают самым отъявленным бездельникам. Он
напомнил Калугиной про одежду безработного и его автомобиль, и спросил,
имеет ли ее муж такой же.
Когда Борька, наконец, замолчал, в комнате повисла зловещая тишина.
Калугина посмотрела на Борьку каким-то особенным взглядом и процедила:
- Ах, вот ты какой, оказывается...
- Конечно, все это тяжелым бременем ложится на плечи государства и
всего американского общество. Когда столько людей исключены из
производственной деятельности, - Борька осознал глубину своего проступка, но
было уже поздно.
- Да, да, Борис, вы несомненно правы, - сказала Калугина, и вышла из
комнаты.
Теперь все замолчали окончательно. Дело принимало скверный оборот.
Никто не сомневался в том, куда и зачем вышла Калугина. Последствия
Борькиной болтовни были непредсказуемы. Пахло выговором, исключением из
комсомола или даже увольнением. На научной карьере парень с сегодняшнего дня
мог поставить крест. Самое неприятное, что косвенные неприятности ожидали и
весь отдел. Все молчали, стараясь не смотреть друг другу в глаза.
Внезапно в тишине снова раздался голос Маргариты. Ничего не понявшее
дитя природы, радостно улыбаясь, повернулось к Борьке.
- Ну, слава богу, Боря, вы меня успокоили, а то я ведь так переживала.
Спасибо вам большое, теперь я буду знать.
Когда в отдел через пять минут вернулась Калугина, ведя за собой
парторга, то они застали картину, которую совершенно не ожидали увидеть.
Весь отдел во главе с Борькой громко хохотал. Смеялись от души, утирая слезы
и хватаясь за животы. Смех смывал с людей всю грязь и ложь, в которых они
постоянно жили. Он делал ненужным их ежедневное притворство. Он, казалось,
говорил всем вокруг: "Как хорошо быть нормальными свободными людьми!". Этот
смех, такой громкий, такой искренний, разрушал молчаливые запреты, делавшие
жизнь этих людей порой совершенно невыносимой. Время от времени, когда смех
немного утихал, кто-нибудь, всхлипывая, выдавливал из себя: "спасибо
Боренька, ой спасибо тебе, родной!", и все начиналось снова. Виновница
всеобщего веселья сидела в уголке и застенчиво улыбалась.
Не помню точно, чем закончилась эта история, но думаю, что от идеи