"Генри Джеймс. Письма Асперна" - читать интересную книгу автора

- человек вполне добропорядочный и безобидный, и, допустив меня в качестве,
так сказать, сообитателя этого дворца, дамы почти не заметят моего
присутствия. Я охотно подчинюсь любым правилам, любым ограничениям. К тому
же я готов представить рекомендации или поручительства лиц, пользующихся
достаточным уважением в Венеции, в Англии или в Америке.
За все время моей речи она не шелохнулась, но я ощущал на себе ее
пристальный, испытующий взгляд, хоть мне видна была только нижняя половина
сморщенного, лишенного красок лица. Старость отточила черты этого лица, но
старость старостью, а было в них природное изящество, в свое время, должно
быть, неотразимое. Когда-то она была очень светлой блондинкой с удивительно
нежным румянцем на щеках. Я умолк; она помедлила еще несколько секунд, потом
заговорила:
- Если вы такой любитель садов, почему бы вам не поселиться на terra
firmа [*Материк (итал.)] -там их сколько угодно, и получше этого.
- Но там нет такого сочетания, - возразил я, улыбаясь, и вдохновенно
пояснил: - Сад посреди моря - вот что меня пленяет.
- Какое же тут море, у нас даже из окон воды не видно.
Я насторожился: уж не хочет ли она изобличить меня в обмане?
- Не видно воды? Помилуйте, сударыня, да я к самому вашему крыльцу
подъехал на лодке.
Но она, очевидно, уже потеряла нить, и в ответ на мои слова сказала
задумчиво: - Так ведь надо иметь лодку. У меня ее нет, и мне уже много лет
не приходилось ездить в гондоле. - Она произнесла это так, словно речь шла о
каком-то диковинном и редком занятии, известном ей больше понаслышке.
- О, я счастлив буду предоставить свою в ваше распоряжение! -
воскликнул я, но, еще не окончив фразу, почувствовал что в подобной
поспешности есть нечто вульгарное, а кроме того, делу может повредить, если
старухе покажется что я чересчур уж ретив, точно человек, которым движет
некий тайный умысел. Но она сидела все с тем же непроницаемым видом, и у
меня шевельнулась неприятная мысль, что она гораздо лучше успела рассмотреть
меня, чем я ее. Она не стала благодарить меня за мою несколько
расточительную любезность, упомянула только, что дама, принимавшая меня
накануне, - ее племянница, и скоро сюда придет. Она нарочно велела ей не
торопиться, так как желала сперва поговорить со мной наедине - у нее на то
есть свои причины. Сказав все это, старуха снова замолчала, а я терялся в
догадках - что это за таинственные причины, и какие сюрпризы меня еще
ожидают, и могу ли я отважиться на какой-либо умеренный комплимент по адресу
моей вчерашней собеседницы. В конце концов я рискнул заметить, что буду
очень рад возобновить знакомство с последней, она вчера так терпеливо меня
выслушала, хоть я наверняка должен был показаться ей по меньшей мере
чудаком. На это последнее замечание последовал со стороны мисс Бордеро
очередной неожиданный ответ:
- У нее прекрасные манеры, я сама занималась ее воспитанием. - Я хотел
было вставить, что этим, должно быть, объясняется грациозная
непринужденность, свойственная обхождению племянницы, но вовремя удержался -
старуха уже продолжала:- Не знаю, кто вы такой - да и не хочу знать, это
теперь так мало значит. - Все это нетрудно было истолковать как знак, что
аудиенция окончена и сейчас мне будет сказано, что я могу отправляться
восвояси, поскольку она уже достаточно насладилась лицезрением эдакого
образца беззастенчивости. Тем удивительнее прозвучали для меня следующие