"Генри Джеймс. Письма Асперна" - читать интересную книгу автора- человек вполне добропорядочный и безобидный, и, допустив меня в качестве,
так сказать, сообитателя этого дворца, дамы почти не заметят моего присутствия. Я охотно подчинюсь любым правилам, любым ограничениям. К тому же я готов представить рекомендации или поручительства лиц, пользующихся достаточным уважением в Венеции, в Англии или в Америке. За все время моей речи она не шелохнулась, но я ощущал на себе ее пристальный, испытующий взгляд, хоть мне видна была только нижняя половина сморщенного, лишенного красок лица. Старость отточила черты этого лица, но старость старостью, а было в них природное изящество, в свое время, должно быть, неотразимое. Когда-то она была очень светлой блондинкой с удивительно нежным румянцем на щеках. Я умолк; она помедлила еще несколько секунд, потом заговорила: - Если вы такой любитель садов, почему бы вам не поселиться на terra firmа [*Материк (итал.)] -там их сколько угодно, и получше этого. - Но там нет такого сочетания, - возразил я, улыбаясь, и вдохновенно пояснил: - Сад посреди моря - вот что меня пленяет. - Какое же тут море, у нас даже из окон воды не видно. Я насторожился: уж не хочет ли она изобличить меня в обмане? - Не видно воды? Помилуйте, сударыня, да я к самому вашему крыльцу подъехал на лодке. Но она, очевидно, уже потеряла нить, и в ответ на мои слова сказала задумчиво: - Так ведь надо иметь лодку. У меня ее нет, и мне уже много лет не приходилось ездить в гондоле. - Она произнесла это так, словно речь шла о каком-то диковинном и редком занятии, известном ей больше понаслышке. - О, я счастлив буду предоставить свою в ваше распоряжение! - поспешности есть нечто вульгарное, а кроме того, делу может повредить, если старухе покажется что я чересчур уж ретив, точно человек, которым движет некий тайный умысел. Но она сидела все с тем же непроницаемым видом, и у меня шевельнулась неприятная мысль, что она гораздо лучше успела рассмотреть меня, чем я ее. Она не стала благодарить меня за мою несколько расточительную любезность, упомянула только, что дама, принимавшая меня накануне, - ее племянница, и скоро сюда придет. Она нарочно велела ей не торопиться, так как желала сперва поговорить со мной наедине - у нее на то есть свои причины. Сказав все это, старуха снова замолчала, а я терялся в догадках - что это за таинственные причины, и какие сюрпризы меня еще ожидают, и могу ли я отважиться на какой-либо умеренный комплимент по адресу моей вчерашней собеседницы. В конце концов я рискнул заметить, что буду очень рад возобновить знакомство с последней, она вчера так терпеливо меня выслушала, хоть я наверняка должен был показаться ей по меньшей мере чудаком. На это последнее замечание последовал со стороны мисс Бордеро очередной неожиданный ответ: - У нее прекрасные манеры, я сама занималась ее воспитанием. - Я хотел было вставить, что этим, должно быть, объясняется грациозная непринужденность, свойственная обхождению племянницы, но вовремя удержался - старуха уже продолжала:- Не знаю, кто вы такой - да и не хочу знать, это теперь так мало значит. - Все это нетрудно было истолковать как знак, что аудиенция окончена и сейчас мне будет сказано, что я могу отправляться восвояси, поскольку она уже достаточно насладилась лицезрением эдакого образца беззастенчивости. Тем удивительнее прозвучали для меня следующие |
|
|