"Генри Джеймс. Письма Асперна" - читать интересную книгу автора

гондоле. Я сознался, что уже не раз бродил около этого дома, но приглашение
принял, для меня отрадно было даже находиться поблизости. Приехав в Венецию,
я назавтра же отправился взглянуть на этот дом, - мне подробно описал все
тот самый английский собрат, от которого я узнал о существовании писем, - и,
штурмуя его взглядом, стал обдумывать план предстоящей кампании. Насколько
мне было известно, Джеффри Асперн никогда не бывал в этом доме, но,
казалось, неслышный отзвук его речей каким-то образом витает в окружающем
воздухе.
Миссис Прест не было дела до писем, но ее занимал мой интерес к ним,
как всегда занимали радости и огорчения друзей. И все же, сидя с нею вместе
в уютной каютке гондолы и глядя, как скользят мимо прекрасные виды Венеции,
оправленные в раму окна, я чувствовал, что кажусь ей немного смешным, и
волненье мое при мысли о возможной добыче смахивает в ее глазах на
типический случай маниакального помешательства. "Можно подумать, что вы
надеетесь найти в этих письмах разгадку тайны бытия", - сказала она, и я
лишь возразил, что, если бы мне пришлось выбирать между столь ценным
открытием и пачкой листков, исписанных рукой Джеффри Асперна, я без
колебаний знал бы, на чем остановить свой выбор. Она было усумнилась вслух,
так ли уж велик его гений, но я не стал защищать его. Божество не нуждается
в защите, божество само - защита себе. И притом теперь, после долгих лет
относительного забвения, Асперн так высоко взошел в небе нашей литературы,
что виден всему миру, он - один из тех, кто нам освещает путь. Я только
позволил себе заметить, что он никогда не был дамским поэтом, на что она
вполне резонно возразила: "А как же мисс Бордеро?" Помню, до чего странно
мне было услышать в Англии, что мисс Бордеро еще жива; все равно, как если
бы мне сказали, что жива миссис Сиддонс, или королева Каролина, или
знаменитая леди Гамильтон - для меня она в той же мере принадлежала к
ушедшему поколению. "Сколько же ей должно быть лет - не меньше ста!" -
воскликнул я тогда, но поздней, сопоставив даты, пришел к выводу, что она
вполне могла не переступить еще грань обыкновенного человеческого
долголетия. Все же возраст ее был почтенный, а с Джеффри Асперном она
встретилась совсем юной. "В этом ее оправдание", - произнесла миссис Прест
несколько сентенциозно, но при этом как бы стыдясь своих слов, столь
несоответствующих истинному духу Венеции. Будто нуждается в оправданиях
женщина, любившая божественного поэта! Того, кто был не только одним из
умнейших людей своей эпохи, - а ведь эта эпоха, отроческие годы столетия,
славилась блистательными умами, - но и одним из самых жизнерадостных и самых
красивых.
Племянница, по словам миссис Прест, была не столь древней, пожалуй,
даже следовало предположить, что она лишь внучатая племянница. Возможно, так
оно и было; я ведь не имел иных сведений, кроме тех, которые мог почерпнуть
из скудного запаса Джона Камнора, английского почитателя моего кумира, а он
ни племянницы, ни тетушки в глаза не видывал. Как уже говорилось, Джеффри
Асперн заслужил в наши дни всеобщее признание, но никто не пошел в этом
признании дальше нас с Камнором. Толпы верующих стекались в храм его славы,
мы же смотрели на себя, как на жрецов этого храма. Мы считали, и на мой
взгляд справедливо, что сделали больше, чем кто бы то ни было, для
возвеличения памяти Асперна, хотя бы одним тем, что нам удалось многое
прояснить в его жизни. Это не было для него опасно, так как он мог не
опасаться правды, - а чего еще, как не одной лишь правды, искали мы сквозь