"Генри Джеймс. Зверь в чаще" - читать интересную книгу автора

не с тетушкой и дядей, а с матерью и братом; вдобавок ко всему, он приехал
туда из Рима с Бойерами, а не с Пемблами - на этом она, к некоторому его
смущению, особенно настаивала и тут же доказала, что права: Бойеров она
тогда уже знала, а Пемблов нет, хотя и слышала о них, меж тем представили их
друг другу как раз те люди, в чьем обществе он находился. И под ту страшную
грозу, которая так разбушевалась, что им пришлось прятаться в каких-то
раскопках, они попали не возле Дворца цезарей, а в Помпеях, куда приехали по
случаю очень интересной археологической находки.
Марчер принял ее поправки, порадовался ее уточнениям, хотя мораль их
сводилась к тому, что, по сути - она это подчеркнула, - он ровным счетом
ничего о ней не помнит, но приуныл, когда истина восторжествовала и
разговор, в общем, иссяк. Тем не менее, они не спешили расстаться (она -
пренебрегая своими обязанностями, так как уже не имела права на Марчера,
поскольку он оказался столь сведущим, оба они - пренебрегая домом) и
выжидали, не осенят ли их еще какие-нибудь воспоминания. Как игроки,
открывающие свои карты, они за считанные минуты выложили все, что помнили, и
тогда-то обнаружилось: колода, к несчастью, не полна, прошлое, вызванное,
выманенное, обласканное, дало им, натурально, только то, что в себе
содержало. А содержало оно встречу ее двадцатилетней с ним
двадцатипятилетним, и они без слов как бы признались друг другу, что всего
труднее понять, почему это прошлое, озаботившись их встречей, не озаботилось
хоть чем-нибудь ее наполнить. Они смотрели друг на друга как бы с ощущением
упущенного случая: насколько богаче было бы настоящее, если бы то далекое в
чужой стране не оказалось таким нелепо-скудным! В итоге оно, очевидно,
вмещало не больше десятка пустяковых событий, слегка их обоих затронувших:
тривиальностей, обычных для юности, простодушного вздора, обычного для
непосредственности, глупостей, обычных для неведения, крохотных зерен
возможного, зарытых слишком глубоко, так глубоко, что, не правда ли, им уже
не пустить ростков после стольких лет... Марчер твердил себе, что ему
следовало бы оказать ей в ту пору какую-нибудь услугу - например, спасти с
тонущего в Неаполитанском заливе парохода или хотя бы вернуть дорожный
несессер, украденный в Неаполе прямо из коляски lazzarone[*здесь: мошенником
(итал.)] со стилетом за поясом! А как было бы мило, если бы он заболел
лихорадкой и лежал один как перст в гостинице, а Мэй Баргрем приходила бы, и
ухаживала за ним, и писала бы письма его родным, и ездила с ним,
выздоравливающим, на прогулки! Вот тогда у них был бы в руках козырь,
которого их нынешней игре явно недостает. И все же эта игра сама по себе
была так хороша, что не хотелось ее портить, поэтому еще несколько минут
ушло на беспомощно-недоуменные вопросы - как могло случиться, что при
довольно многочисленных общих знакомых они до сих пор были разъединены?
Этого слова ни он, ни она не произнесли, но, медля и медля догнать
остальных, они как бы отказывались признать, что игра проиграна. Туманные
догадки, почему им не довелось встретиться раньше, лишний раз подчеркивали,
до чего мало они знают друг о друге. И наступила минута, когда у Марчера
по-настоящему сжалось сердце. Смешно прикидываться, что она старый друг,
если никакой общности у них нет. При этом он чувствовал, как хорошо она
подходит ему в роли именно старого друга. Новых было хоть отбавляй - к
примеру, в том доме, где он сейчас гостил, но будь она из их числа, он,
скорее всего, даже не взглянул бы на нее. Как ему хотелось придумать
что-нибудь романтичное, из ряду вон выходящее, и потом притвориться вместе с