"Генри Джеймс. Связка писем" - читать интересную книгу автора

представляется, что я остановился на улице послушать резкие звуки шарманки,
к которым прыжки волосатого homunculus составляют аккомпанемент.
Я уже прежде писал вам, что мое ожидание грубого обращения, вследствие
моего немецкого происхождения, оказалось совершенно неосновательным. Никто,
по-видимому, не знает, да и не заботится, какой я национальности, и ко мне
относятся, напротив, с тою вежливостью, которая составляет удел каждого
путешественника, уплачивающего по счету без слишком тщательной проверки.
Это, признаюсь, несколько удивило меня, и я еще неокончательно уяснил себе
основную причину этой аномалии. Моя решимость поселиться во французском
семействе была в значительной мере внушена мне предположением, что я буду
существенно неприятен членам его. Я желал наблюдать за различными формами,
какие примет раздражение, естественно вызванное мною, так как именно под
влиянием раздражения французский характер обнаруживается всего полнее.
Присутствие мое, однако, по-видимому, не имеет стимулирующего влияния,
и в этом отношении я испытал чувствительное разочарование. Они обращаются со
мною как со всяким другим, тогда как из желания видеть разницу в обращении
со мною, я заранее покорился мысли, что со мной будут обращаться хуже. Я,
как выше сказано, еще не вполне уясняю себе это логическое противоречие; но
вот объяснение, к которому я прихожу. Французы так исключительно заняты
собой, что, не смотря на очень определенный образ, в каком личность германца
представлялась им во время войны 1870 года, они в настоящую минуту не имеют
ясного понятия о его существовании. Они не совсем уверены, что немцы
существуют; они уже позабыли убедительные доказательства этого факта,
представленные им девять лет тому назад. Немец - нечто неприятное, что они
решили выключить из своих понятий. Я вывожу из этого, что мы не правы, когда
принимаем в основание гипотезу возмездия; французская натура слишком
поверхностна, чтоб это великое и мощное растение могло пустить в ней корни и
дать цвет.
Я также не захотел упустить случая ознакомиться с экземплярами,
говорящими поанглийски; в числе их обратил особое внимание на американские
виды, которых я здесь нашел несколько любопытных образчиков. Два самых
замечательных - это молодой человек и молодая девушка. Первый представляет
все характерные черты периода народного упадка, сильно напоминая мне
малорослого эллинизированного римлянина третьего столетия. Он -
олицетворение того культурного периода, в котором способность оценки
приобрела такое полное преобладание над способностью производительности, что
последняя погрузилась в какое-то совершенное бесплодие, и умственное
состояние уподобилось состоянию зловонного болота. Я узнал от него, что
существует несметное число американцев, совершенно подобных ему, и что город
Бостон почти исключительно населен ими. Он сообщил этот факт с большой
гордостью, точно он делает большую честь его родной стране, не заметив вовсе
того поистине трагического впечатления, какое он произвел на меня.
Чрезвычайно поразительно здесь именно то, что это явление, сколько я
знаю - а вам известно, каковы мои познания, - беспримерное и единственное в
истории человечества; достижение народом последнего фазиса развития без
прохождения через промежуточный, другими словами, переход плода от сырого
состояния к гнилости, неразделенных периодом полезной и красивой зрелости. У
американцев сырость и гнилость тождественны и одновременны; невозможно
определить, - как в разговоре этого несчастного молодого человека, - где
кончается одна и начинается другая; они окончательно перемешаны. Я