"Генри Джеймс. Осада Лондона" - читать интересную книгу автора

горько сожалела, что не записывала их. Она призывала к себе на помощь эхо
Скалистых гор и упражнялась в интонациях Тихоокеанского побережья. Когда
она видела, как ее аудитория корчится в конвульсиях, она поздравляла себя
с успехом и не сомневалась, что, появись она здесь на пять лет раньше, она
вышла бы за герцога. Это было бы еще более захватывающим спектаклем для
лондонского великосветского общества, чем тот, что разыгрывал перед ними
сэр Артур Димейн, который, однако, достаточно привлекал к себе внимание
света, чтобы можно было поверить слухам, будто в городе заключают пари
относительно исхода его затянувшегося ухаживания. Чтобы молодой человек
его образца, один из немногих "серьезных" молодых людей среди тори,
обладатель состояния, способного удовлетворить куда более экстравагантные
вкусы, нежели вкусы нашего баронета, столь упорно добивался расположения
дамы на несколько лет его старше, чей набор жаргонных калифорнийских
словечек превышал даже ее денежный запас, - это ли не пища для
любопытства? С тех пор как миссис Хедуэй прибыла в Лондон, она обзавелась
множеством новых понятий, однако сберегла и несколько старых, главным из
которых (она составила его год назад) было убеждение, что сэр Артур Димейн
- самый безупречный молодой человек на свете. Спору нет, существовало
много качеств, которые в применении к сэру Артуру можно было перечислить
со словечком "не". Он не умел развлекать, он не умел ухаживать, он не
пылал неукротимой страстью. Она полагала, что он постоянен, но,
безусловно, он не был чересчур нетерпелив. Однако без всех этих качеств
миссис Хедуэй прекрасно могла обойтись; в особенности она теперь мало
нуждалась в том, чтобы ее развлекали. Она прожила весьма бурную жизнь, и
ее представление о счастье в настоящий момент совпадало с понятием
"величественная скука". Мысль об абсолютной, безупречной добропорядочности
проливала бальзам на ее душу; ее воображение падало ниц перед этим божком.
Миссис Хедуэй сознавала, что сама она не сумела достичь столь ценимой ею
добродетели, но теперь она могла по крайней мере соединиться с нею
священными узами. Это послужило бы свидетельством ее сокровеннейшего
чувства - преклонения перед главным достоинством сэра Артура, перед его
гладкой, округлой, цветущей, лилейной свободой от недостатков в глазах
света.
Миссис Хедуэй оказалась дома, когда Литлмор пришел к ней с визитом;
хотя шел уже восьмой час, она угощала чаем нескольких гостей, которым тут
же представила своего соотечественника. Литлмор подождал, пока они
разойдутся, несмотря на маневры некоего джентльмена, явно стремившегося
его пересидеть, но, как бы милостива ни была к тому судьба во время
предыдущих визитов, не получившего на сей раз поощрения со стороны миссис
Хедуэй. Он смерил Литлмора медленным взглядом снизу - начиная с кончиков
туфель - вверх, словно пытаясь понять причину такого неожиданного
предпочтения, затем, не попрощавшись, оставил его с глазу на глаз с
хозяйкой дома.
- Любопытно посмотреть, что вы сделаете для меня теперь, когда ваша
сестра живет у вас, - начала без предисловия миссис Хедуэй, уже узнавшая
об этом обстоятельстве от Руперта Уотервила. - Вам, знаете, все же
придется что-нибудь сделать. Я вам сочувствую, но не вижу, как вы сможете
от этого отвертеться. Разве что вы пригласите меня к обеду, когда она
будет обедать в гостях. Я и тогда приду, я боюсь потерять вашу
благосклонность.