"Генри Джеймс. Вашингтонская площадь" - читать интересную книгу автора

Благодарность за них Кэтрин никак не выражала: ей казалось, что
наслаждаться ими открыто было бы нескромно. Доктор догадывался о визитах
Мориса Таунзенда и замечал сдержанность Кэтрин, за которую она словно
просила у отца прощения - подолгу глядела на него, не произнося ни слова и
как бы намекая, что не говорит с ним, боясь его рассердить. Однако
выразительное молчание бедняжки раздражало доктора сильнее чего бы то ни
было, и он не раз ловил себя на мысли о том, как плачевно, что его
единственное чадо оказалось столь незамысловатым созданием. Вслух, однако,
он эти мысли не высказывал, и до поры до времени ничего ни с кем не
обсуждал. Он предпочел бы точно знать, как часто приходит молодой
Таунзенд, но решил не задавать дочери вопросов и ни одним словом не
обнаружил, что продолжает наблюдать за ней. Он считал себя человеком
великодушным и справедливым и не хотел вмешиваться и ограничивать ее
свободу - разве что в случае несомненной опасности. Добывать сведения
косвенными путями было не в его привычках, и расспрашивать слуг ему даже в
голову не приходило. Что же касается Лавинии, то говорить с ней о Морисе
Таунзенде ему было нестерпимо: доктора раздражал ее надуманный романтизм.
Однако другого выхода не было. Взгляды миссис Пенимен на отношения ее
племянницы с ловким молодым визитером, который посещал якобы обеих дам и
таким образом соблюдал приличия, - взгляды эти вполне определились, и
теперь миссис Пенимен не могла себе позволить неосторожный поступок; как и
Кэтрин, она ни о чем не заговаривала. Миссис Пенимен вкушала сладость
тайны, она решила держаться загадочно. "Она мечтает доказать самой себе,
что ее притесняют", - сказал себе доктор. И, начав наконец расспрашивать
Лавинию, он не сомневался, что она постарается найти в его словах повод
для такого убеждения.
- Будь добра сообщить мне, что происходит в этом доме, - обратился
доктор к своей сестре тоном, который при данных обстоятельствах звучал,
как ему казалось, достаточно любезно.
- Что происходит, Остин? - воскликнула миссис Пенимен. - Да я понятия
не имею! По-моему, наша серая кошка вчера окотилась!
- В ее-то годы? - сказал доктор. - Это отвратительно, почти
непристойно. Будь добра проследить, чтобы всех котят утопили. А больше
ничего не случилось?
- Ах, бедные котята! - возопила миссис Пенимен. - Я ни за что на свете
не стала б их топить!
Некоторое время брат молча попыхивал сигарой.
- Твое сочувствие котятам, Лавиния, - заметил он наконец, - происходит
от кошачьего начала в твоей собственной натуре.
- Кошки очень грациозны и чистоплотны, - улыбаясь, сказала миссис
Пенимен.
- И очень скрытны. Ты, Лавиния, воплощение грации и чистоплотности. Но
прямотой ты не отличаешься.
- Чего нельзя сказать о тебе, дорогой брат.
- На грациозность я не претендую, но стараюсь быть аккуратным. Почему
ты не сообщила мне, что мистер Морис Таунзенд посещает наш дом четыре раза
в неделю?
Миссис Пенимен подняла брови.
- Четыре раза в неделю?
- Пять раз, если угодно. Я весь день отсутствую и ничего этого не вижу.