"Генри Джеймс. Вашингтонская площадь" - читать интересную книгу автора

герои мелодрам, единственное, что я могу предложить, это пара честных рук.
- Вы чересчур скромны, - сказал доктор. - В дополнение к паре честных
рук у вас есть еще и острый ум. Я ничего о вас не знаю, кроме того, что
вижу сам; а по вашему лицу я вижу, что вы - человек незаурядного ума.
- М-да... - протянул Таунзенд. - Право не знаю, что на это сказать. Так
вы мне советуете не отчаиваться?
И он многозначительно посмотрел на своего собеседника, словно намекая,
что в вопросе заключен двойной смысл. Доктор заметил его взгляд и, прежде
чем ответить, на секунду задумался.
- Мне было бы крайне неприятно услышать, что здоровый, жизнерадостный
молодой человек почему-либо приходит в отчаянье. Не преуспев в одном деле,
он всегда может испробовать себя в другом. Добавлю только, что надо
благоразумно избирать себе поприще.
- Вот именно - благоразумно, - подтвердил Морис Таунзенд. - Раньше я
был неблагоразумен, но, я думаю, с этим покончено. Теперь я остепенился.
Он помолчал, глядя на свои безупречно начищенные ботинки. Затем поднял
глаза и, улыбаясь, поинтересовался:
- Быть может, вы намеревались оказать мне любезность и предложить
что-нибудь?
"Черт бы побрал этого нахала!" - воскликнул про себя доктор. Однако он
тут же напомнил себе, что первым затронул щекотливую тему и его слова
могли быть истолкованы как обещание помочь.
- Сейчас мне нечего вам предложить, - ответил он наконец. - Я просто
хотел сказать, что буду иметь вас в виду. Иной раз случайно узнаешь о
разных вакансиях. Например, согласились бы вы покинуть Нью-Йорк, уехать
куда-нибудь?
- К сожалению, это невозможно. Если мне и суждено найти свое счастье,
то только здесь, в Нью-Йорке. Ведь у меня тут родня, - продолжал Морис
Таунзенд, - и я не могу оставить ее на произвол судьбы. У меня здесь
сестра - вдова, для которой я очень много значу, а между тем мы долгое
время были разлучены. Мне было бы очень тяжело сказать сестре, что я ее
покидаю. Как-никак я для нее опора.
- Это хорошо. Родственные чувства - это очень хорошо, - сказал доктор
Слоупер. - Мне часто кажется, что нью-йоркцы их растеряли. По-моему, я
слышал о вашей сестре.
- Возможно, хотя маловероятно. Она живет очень тихо, уединенно.
- Тихо? - усмехнулся доктор. - И это когда в доме целая ватага
ребятишек?
- О да, мои племянницы и племянники! О них-то я и говорил: я помогаю их
воспитывать, - сказал Морис Таунзенд. - Я у них вроде домашнего учителя.
Даю им уроки.
- Это, повторяю, очень хорошо. Но так карьеры не сделаешь.
- Да, состояния на этом не наживешь! - согласился молодой человек.
- Совсем не надо направлять все свои помыслы на то, чтобы нажить
состояние, - сказал доктор. - Но, поверьте, я не забуду о вас. Во всяком
случае, постараюсь не терять вас из виду!
- А если я почувствую, что начинаю отчаиваться, я, пожалуй, позволю
себе напомнить вам о вашем обещании! - отозвался Морис, говоря чуть
громче, чем раньше, и с ослепительной улыбкой глядя, как собеседник
отходит от него.