"Генри Джеймс. Пресса" - читать интересную книгу автора

по крайней мере убедиться, что он оправился от постигшего его удара.
То, как он принял его, этот удар, наново подтвердило ей, до чего
неверно он, сам на грани беды, вел или пытался вести свою игру с Маршалом,
чтобы усыпить его страхи, обойти его скованность. Он убеждал свою жертву в
истине, с которой теперь ему пришлось столкнуться, но тогда убеждал лишь
потому, что не верил в нее сам. По словам Байта выходило, что Бидел
притаился и тем самым освободил его от всех обязательств. Но теперь они
возникли вновь, и Мод спрашивала себя, не был ли этот преждевременный отказ
от старых обязательств, притом что злосчастный честолюбец продолжал
отплясывать свой фантастический танец, своеобразным ходом, помогавшим
заглушить боль раскаяния. Вот такими мыслями была она занята, хотя не только
мыслями - стоя перед Байтом, она взяла из его рук "Экстренный выпуск",
тщательно сложила, присоединив к своему, разгладила и затем скатала оба
листка в тугой шарик, чтобы зашвырнуть подальше, не делая при этом вида - ни
в коем случае! - будто пытается легко и просто опровергнуть страшную весть
или закрыть на нее глаза. Обмякший и беспомощный, Говард Байт, ни словом не
выдавая своего отношения к смерти Бидела, предоставил ей поступать по
собственному усмотрению и впервые со дня их знакомства позволил вдеть свою
ладонь в ее подставленную калачиком руку, словно он был больной или она
ловила его в силок. Так ведя его и поддерживая, она предприняла следующий
шаг - решительно повернула с ним туда, где их потрясение разделялось бы и
испытывалось многими, она повела его, ограждая и охраняя, по людным улицам,
сквозь огромные устремляющиеся на запад потоки, пока наконец, добравшись до
моста Ватерлоо и спустившись по гранитным ступеням, не усадила на
набережной. И все это время в глазах у нее стояла сцена, которую оба
обходили молчанием, - сцена в далеком немецком городке: разломанная дверь,
леденящий ужас, кучка любопытствующих, ошеломленных людей, англичанин,
джентльмен, лежащий среди разбросанных в неубранной комнате личных вещей,
часть которых уже перечислена в газетах, - злосчастный джентльмен, загнанный
и затаившийся, принявший смерть из-за радостей, которые всегда хотел иметь,
а теперь лежал распростертый на полу с изящным маленьким револьвером в руке
и струйкой вытекшей из раны крови, с выражением бесповоротной решимости на
лице, отчаянным и жутким.
Она побрела с Байтом дальше, теперь уже на восток, вдоль Темзы, и оба
они, шагая в полном молчании, казалось, видели перед собой одну и ту же
материально зримую картину. Нo вдруг Мод Блэнди остановилась - внезапная
мысль, вызванная воображаемой сценой, заставила ее замереть на месте. Ей
пришло на ум, пронзив с необоримой силой, что сама эта трагедия со всеми ее
непред-сказуемыми последствиями просто ложится на репортерское перо ее
приятеля; и, конечно же, трудно поверить, но так оно было - стоило ей вновь
остановить на нем укоризненно-участливый взгляд, как она проникалась
сочувствием к нему - какой шанс он упускал! - и желала ему этой нечаянной
удачи и, более того, еле удерживалась, чтобы не высказать ему своих
соображений. "Как же это ты, милый мой, не там, не на месте происшествия?"
так и вертелось у нее на языке, но вопрос этот, произнесенный вслух,
прозвучал бы подстрекательством: "Мчись туда, не теряя минуты!" Вот такие
чувства обуревали в эту минуту Мод в силу привычки, уже укоренившейся,
сверять время только по циферблату Прессы. Она восхищалась Байтом как
образцом истинного журналиста, к каковым себя не относила, - правда, это не
было главным, чем она в нем восхищалась, и сейчас ее, пожалуй, прельщала