УЗЕЛ РАЗВЯЗАН

Когда генерал Попинкариу Мариус появился в комнате, офицеры встали, приветствуя его. Он предложил им сесть и занял свое место у стола. Справа от генерала неподвижно сидел высокомерный и угрюмый начальник штаба подполковник Барбат Георге, невозмутимо перелистывавший страницы дела, лежавшего перед ним. Слева капитан Георгиу беспокойно приглаживал волнистые каштановые волосы. По другую сторону стола капитан Смеу, скрестив руки на груди, смотрел через голову капитана Георгиу на гвоздь, вбитый в стену, на котором когда-то висела картина. Возле него примостился младший лейтенант Параскивеску, который робко посматривал на командира дивизии. Лейтенант Тымплару взволнованно потирал под столом руки. Рядом с ним Уля Михай рассеянно перелистывал записную книжку с разного рода пометками.

Генерал Попинкариу Мариус обвел всех серьезным, почти торжественным взглядом. Когда глаза его встретились с глазами Ули, он улыбнулся ему теплой, дружеской улыбкой. Но тотчас снова принял серьезный вид и начал свою речь:

— Господа, от имени господина генерала командующего армией и от себя лично я позволю себе поздравить господина Улю с великолепной победой, которую он одержал, и с тем успехом, который он принес нашей контрразведке. Я должен также поздравить тех из вас, которые в большей или меньшей мере помогали ему в достижении этой победы. Абвер получил серьезный удар. Он потерял четырех своих лучших агентов и не сумел осуществить тщательно разработанную операцию. К ударам, которые получили гитлеровцы на поле боя, добавлен еще один, нанесенный врагу нашей службой контрразведки. Мы доказали им, что можем их бить не только оружием, но и нашим умом и проницательностью. Разумеется, это не было легким делом. Вы все это знаете. Не так ли, господин Уля?

— Действительно, — признал тот, — дело было не из легких. Долгое время пришлось идти ощупью, в темноте. Было сделано немало опрометчивых шагов, но в конце концов нам удалось достичь цели.

— Очень хорошо, что вы вспомнили о поисках «в темноте». О них-то мне и хочется поговорить. Я не знаю всех подробностей, поэтому мне трудно связать между собой все этапы этой тайной битвы. Мне хотелось бы только знать, как вам удалось выйти из всех затруднений и найти объяснение очень противоречивым фактам.

— Господин генерал, — взял слово Уля, который не переставал ни на секунду перелистывать свою записную книжку, пока говорил командир дивизии, — чтобы объяснить всё, мне придется начинать сначала.

Вам известно, что в определенный момент Абвер начал интересоваться нашей шифровальной машиной и что местом проникновения к ее тайнам он избрал штаб вашей дивизии. Наша особая служба контрразведки, узнав об втом, послала меня сюда помочь вашему Второму отделу.

Первый вопрос, который я задал себе, был: в какой службе или в каком отделе штаба скрывается агент врага? С самого начала я исключил шифровальный отдел, потому что предположить, что агент сумел проникнуть в среду шифровальщиков, значило заранее признать, что Абвер уже владеет секретом этой машины, так как сама по себе передача секрета на ту сторону не представляла особой трудности.

— И всё-таки вы подозревали некоторых из ваших товарищей по отделу, — заметил генерал.

— Да, некоторых я подозревал. Но это было ошибкой. Какие факты заставили меня совершить такую ошибку? Их было несколько. Во-первых, ситуация, которую я застал по приезде в дивизию: схваченный вражеский диверсант покончил жизнь самоубийством, шофёр с машины шифровального отдела застрелен. В ближайшие дни после моего приезда произошли следующие события: исчезла фотография из моей солдатской книжки; исчезла и вновь появилась фотография из солдатской книжки Бурлаку; выяснилось, что Барбу пользуется картами, которых не было в продаже в нашем тылу, кроме того, сам он, по имевшимся данным, также бывал в Берлине; прелестная Катушка заманила меня в ловушку с явным намерением отправить на тот свет.

Вот перечень происшествий, запутанных и часто противоречивых, которые ввели меня в заблуждение и заставили подозревать и своих товарищей по шифровальному отделу. Пытаясь найти ответ на вопрос, как может агент врага добраться до шифровальной машины, я рассуждал так: либо он сам попробует это сделать, либо с помощью одного из тех, кто работает с шифровальной машиной. Добраться до машины ему было очень трудно, во всяком случае не менее трудно, чем найти сообщника среди шифровальщиков. В этом-то и крылось мое заблуждение. Потому что, например, подозревая Бурлаку, я стал видеть в нем сотрудника агента Абвера. Эта мысль пришла мне в голову после того, как я увидел в его солдатской книжке фотографию, которая якобы исчезла, по его словам, некоторое время тому назад. Первая ошибка повлекла за собой вторую. Пропажу фотографии из своей солдатской книжки я объяснил следующим образом: агент, подозревая меня, поручил Бурлаку похитить карточку, чтобы отправить для опознания и выяснения, не являюсь ли я сотрудником контрразведки.

На самом деле всё было иначе. Шпионы искали своего союзника среди тех, кто находился «внутри крепости», но они были достаточно умны, чтобы понять, что им не удастся найти такого союзника среди шифровальщиков, не удастся найти человека, который добровольно бы согласился им помогать. Тогда они решили найти среди них человека, который вынужден будет стать их союзником силою обстоятельств. Они начали изыскивать в прошлом сотрудников шифровального отдела темные пятна, постыдные страницы жизни, для того чтобы путем шантажа заставить такого человека плясать под свою дудку. Этим и объясняется пропажа фотографий. Вы должны знать, что Некулай Тупица похитил фотографию не только у меня, но и у всех остальных шифровальщиков.

Я сделал неверный шаг, согласившись на арест Барбу. Правда, к этой ошибке меня толкнула решительность капитана Смеу. Хорошо, что этот арест не мог быть осуществлен благодаря тому, что к этому моменту Барбу уже выбыл из игры.

— Я ошибался, настаивая на его аресте, — сказал капитан Смеу, — но был прав, считая его виноватым.

— Верно, господин капитан, но с одной поправкой: Барбу был виноват только в том, что согласился дезертировать. Но он нисколько не повинен в тех делах, за которые мы решили его арестовать.

Начальник штаба, который, казалось, и не слушал всего этого разговора, неожиданно спросил:

— Как же объяснить тот факт, что они упустили из рук такой козырь, как Барбу?

— Дело в том, что они вынуждены были упустить его из рук. Причин к тому было три. Первая — неудачная попытка Германа изменить первоначальный, утвержденный полковником Карлом, план действий. Эта попытка привела к аресту лжерегулировщика. Она же заставила обоих агентов, действовавших в штабе дивизии, убить шофёра Пантелеймона. Второе: попытка покушения на меня, затеянная Катушкой и ее почтенным семейством. Наконец самое главное: тот факт, что младший лейтенант Войнягу узнал в Доробыце старого агента гестапо. Доробыцу не повезло, и он вынужден был застрелить Войнягу.

Вот как происходили эти события:

Доробыц не лгал, когда на допросе заявил, что пошел открыть окно, чтобы проветрить свой кабинет. Но именно в этот момент проходил по шоссе младший лейтенант Войнягу в сопровождении Томеску. Войнягу узнал в Доробыце агента гестапо и стал немедленно прощаться с Томеску, чем немало его удивил. Обидчивый по натуре, Томеску принял это неожиданное прощание как оскорбление и ушел обиженный.

Младший лейтенант Войнягу подождал, пока Томеску скрылся, и повернул обратно. Но Доробыц не сидел сложа руки. Понимая, что его ждет, он взял винтовку сержанта Тондикы и поднялся на чердак. Оттуда он увидел младшего лейтенанта Войнягу, который спешил к штабу. Дав ему пройти немного дальше, Доробыц выстрелил.

Вы хотите знать, зачем он убил и Томеску? Доробыц объясняет это так: они заинтересованы были в том, чтоб Второй отдел сразу же нашел убийцу младшего лейтенанта Войнягу. Им нужно было усыпить бдительность Второго отдела. Разумеется, лучшим выходом был бы арест Томеску. Но Доробыц понял, что, несмотря на его ложное показание, не было веских оснований для осуждения Томеску. И тогда он решил оказать нажим на капитана Георгиу, заставив его считать Барбу виновником убийства Войнягу.

— И всё-таки, — настаивал начальник штаба, — я не понимаю, почему они толкнули на гибель Барбу. Если они могли перебросить его на ту сторону, задача была бы выполнена, и здесь, в замке, не понадобилось бы сосредоточивать агентурную группу из четырех человек. С другой стороны, если они действительно решили пожертвовать им, то почему предварительно не заставили раскрыть им секрет шифровальной машины?

— Господин подполковник, допрашивая Доробыца, я спросил его и об этом. Оказывается, они боялись, что Второй отдел решит, будто Барбу удалось благополучно перейти линию фронта и генеральный штаб перестанет пользоваться шифровальной машиной и существующими кодами. Тогда вся задуманная операция оказалась бы лишенной всякого смысла. «Нам жалко было трудов, потраченных на поиски путей к шифровальной машине, я не говорю уже о риске, который был с этим сопряжен», — сказал Доробыц. Как видите, Доробыц предпочитал рисковать и дальше своей жизнью и жизнью остальных агентов, но не ставить под удар хорошо задуманный план.

— Вы полагаете, что Второй отдел мог прийти к заключению, будто Барбу успешно перешел линию фронта?

— Доробыц считает, что именно так могло случиться. Он рассуждал достаточно логично: Барбу исчез после убийства Войнягу и Томеску. Чтобы Второй отдел счел и его убитым, должен быть обнаружен его труп. Если тело никто не найдет, значит, Барбу не погиб. Где же он? Естественно подозрение, что он, виновник гибели двух наших людей, перешел линию фронта. Если же Барбу убит при переходе фронта, то все подозрения падут на него и вместе с его гибелью розыск агента Абвера прекратится. Так они пожертвовали Барбу. Замысел их в какой-то мере удался. Вы все были убеждены, что Барбу — агент Абвера. Раз Барбу больше не существует, Второй отдел с облегчением вздохнет, а они, Доробыц и его сообщники, спокойно могут взяться за осуществление своей задачи.

— Одну минуту, если позволите, — снова прервал Улю начальник штаба, которого, видимо, не удовлетворил ответ. — Вы мне не ответили на вопрос, почему Доробыц, прежде чем пожертвовать Барбу, не узнал у него секрета шифровальной машины?

— Именно на этот вопрос я и собирался сейчас ответить вам, господин подполковник, тем более, что он не очень сложен. Нам известно, что в гитлеровском штабе не могли расшифровать наши радиограммы, так как они не знали секрета детали шифровальной машины, изобретенной нашими инженерами. Барбу мог рассказать им об этой детали, но не мог передать ее и не мог ее сфотографировать. Для того чтобы иметь снимки шифровальной машины, он должен был бы сделать фотографии каждой детали, но, разумеется, выполнить такую работу днем было невозможно, а ночью опасно, тем более, что у Барбу в таких делах совершенно не было опыта. Может быть, в конце концов агенты Абвера встали бы на этот путь, но для этого требовалось много времени. А события нарастали с каждым днем. Доробыц вынужден был действовать незамедлительно. И он это сделал, как вам известно, пожертвовав Барбу. Кстати сказать, Доробыц и не считал гибель шифровальщика очень большой жертвой, так как уже имел тогда образец ключа от сейфа, где хранятся коды.

— А как смог Доробыц раздобыть образец ключа? — спросил капитан Смеу, который был явно смущен происходившим разговором и старался не смотреть на Улю.

— С вашей помощью, господин капитан! Вы помните тот ночной визит, который нанесли вам однажды, предварительно усыпив. Вы знаете, кто был этот ночной гость? Некулай. Он сделал слепок ключа. Затем был изготовлен ключ, который и попал в молитвенник благочестивого аббата.

Младший лейтенант Параскивеску поднял вверх два пальца, точно так, как делают это ученики в классе:

— Господин генерал, если позволите, я бы хотел задать вопрос господину Уле.

— Пожалуйста.

— Благодарю!.. Господин Уля, вы сказали, что младший лейтенант Войнягу узнал в Доробыце агента гестапо. Откуда он знал его?

— Ответ на этот вопрос, который и меня интересовал, дал Доробыц. У младшего лейтенанта Войнягу была невеста, которая работала для гестапо и даже пыталась завербовать его самого. Но Войнягу порвал с ней, отказавшись служить гитлеровцам. Выдать же он ее не мог, так как хорошо понимал, что люди Антонеску не осмелятся тронуть и волоса на голове женщины, служившей Гитлеру.

В ее доме младший лейтенант Войнягу и встречал иногда Доробыца. Предлагая лейтенанту работать для гестапо, она объяснила, какие существуют отношения между нею и Доробыцем, чтобы младший лейтенант Войнягу не ревновал ее к нему.

Капитан Смеу тоже задал вопрос, который давно его интересовал:

— А как же с этими письмами, которые посылала мне жена?

Уля Михай улыбнулся.

— Должен вам сказать, что в деле Барбу вы сделали всё, чтобы навлечь на себя подозрение.

— Я?! — возмутился капитан Смеу.

— Вы. Конечно, подозрения не шли так далеко, чтобы принять вас за агента Абвера. Но непримиримость, с которой вы обвиняли Барбу, заставила меня искать какой-то другой причины, которая могла скрываться за этими обвинениями.

— То есть?

— Причины этой антипатии могли быть и личного порядка. А желание избавиться от Барбу было так велико, что вы дошли до обвинений в несовершенных им преступлениях. Прошу простить меня за то, что я позволил себе так думать о вас, но вы прекрасно понимаете, что, когда ищешь истинного виновника, приходится иногда совать нос и не в свое дело. Вот почему я вынужден был заглянуть в ваш чемодан.

Проявитель для микрофотографий, а также отсутствие марок на письмах вашей супруги поставили меня в весьма затруднительное положение. И хотя объяснить всё это было нетрудно, но я не находил достаточных оснований для того, чтобы обвинять вас в столь серьезных преступлениях. Самым главным аргументом в вашу пользу было то обстоятельство, что вы — начальник шифровального отдела. Если бы вы принадлежали к числу агентов, то Абвер давным-давно стал бы обладателем секрета шифровальной машины. Мимо этого факта я не мог пройти. Косвенно отсутствие трех марок помогло мне пойти по правильному следу, то есть по следу Некулая Тупицы.

Теперь мы знаем правду. Бутылочку с так называемой валерьянкой положил в ваш чемодан Некулай. Она давно уже перестала быть нужной ему, но было время, когда он пользовался ею. С помощью писем, которые вы получали от жены, Некулай и Доробыц получали указания своих шефов. Вам следует знать, что они только впоследствии занялись шифровальной машиной, а до того ограничивались сбором разведывательных данных.

Я еще не знаю точно, как всё это произошло — ведется расследование, — но мы можем предположить, что где-то на пути к почте эти письма преходили обработку и обычные марки заменялись марками с шифрованным текстом

Затем письма отправлялись по назначению. Вы их получали, прочитывали и, как это делает каждый из нас, сохраняли. Некулай в ваше отсутствие отклеивал марки, проявлял и таким образом получал указания своих шефов.

Когда фронт двинулся дальше, они получали приказы и передавали донесения разными путями: через агентов, остававшихся в тылу, через связных, задачи которых были очень ограничены, таких, например, как аббат. Немало было случаев, когда им указывались особые места, где они смогут найти приказ или оставить сведения, например часовня мадонны.

Первым, кто стал проявлять особый интерес к шифровальной машине, был Герман Гартман. Он составил план похищения секрета шифра. Впоследствии он же сам внес изменения в этот план и потерпел поражение.

Боясь последствий, Герман вынужден был скрыться, но они напали на его след, и Некулай Тупица получил задание ликвидировать беглеца. Спрашивается, почему эта задача, сопряженная с немалым риском, была поручена именно Некулаю Тупице, хотя, как известно, не принято рисковать головой агента, получившего более важное задание.

Доробыц подозревает, — и я думаю, что он прав, — что этот полковник Карл слишком поздно узнал о том, где скрывается Гартман, и, не имея другого выхода, приказал Некулаю убить его. Мне кажется, что между полковником Карлом и его заместителем шла борьба за первенство. Они были соперниками. Это видно из оценок, которые дал Герман своему шефу, а также из того, насколько полковник Карл был заинтересован в расправе с ним. Ради этого он даже поставил под угрозу Некулая Тупицу.

— Но откуда они все знали, что штаб будет размещен именно здесь, в замке? — спросил неожиданно лейтенант Тымплару.

— Нетрудно было предположить, что перед форсированием реки дивизия остановится в этом секторе для перегруппировки. В этом случае совершенно ясно, что наиболее удобным местом для штаба был бы этот замок. Взгляните на карту, и вы поймете, что нет более подходящего места для расположения командного пункта дивизии.

Могло случиться и иначе. Мы могли остаться позади, а сюда выслать свой первый эшелон. Но, господа, когда садишься играть, не всегда имеешь все козыри на руках. У Абвера не было всех козырей в руках, но это не помешало ему тщательно подготовиться, заранее перебросив сюда двух своих агентов. Они предположили, что мы разместимся здесь, и не ошиблись в своих предположениях. А то, что их замысел не осуществился… это другое дело. Впрочем, нужно сказать, что они совершили здесь кардинальную ошибку, назначив встречу в парке. Эта ошибка дала мне возможность узнать решающие факты, которые определили ход дальнейших событий. Я узнал о существовании секретного кода и увидел, что союзником Некулая является Доробыц. Ведь именно Доробыц пришел на свидание в парк.

— Как, господин Уля, вы подозревали Доробыца и раньше? — спросил капитан Георгиу с изумлением. — Мне вы об этом ни разу не говорили…

— Не говорил именно потому, что были всего лишь подозрения. Первые подозрения — правда, очень неясные — появились у меня, когда я прочитал протокол его допроса. Через несколько дней у меня появились новые факты. Может быть, вы помните, господин капитан, как мы обманули Некулая Тупицу, сказав ему, что господин начальник штаба решил отправить его домой. Зачем мы это сказали, я и сам не очень хорошо понимаю. В какой-то момент я даже пожалел об этом. Но после разговора с Доробыцем я понял, что сделал это не зря. Через несколько дней Доробыц вызвал меня в штаб — якобы для того, чтобы взять у меня некоторые данные для дополнения какого-то отчета Первому отделу. Ответив на все его вопросы, я собрался уходить. Он задержал меня, стал разговаривать о разных пустяках, а потом спросил, не знаю ли я каких-нибудь новостей в связи с отправкой на родину Некулая Тупицы. Я притворился удивленным тем, что еще нет такого распоряжения, и сказал ему, что, вероятно, он скоро обо всем узнает, так как отправка Некулая в тыл решена. Доробыц нашел нужным сообщить мне, будто Некулай приходил к нему просить похлопотать за него, так как он хотел бы остаться служить у капитана Смеу. Разумеется, ему и в голову не могло прийти, что кто-нибудь вздумает демобилизовать Некулая. Но я понял, что перспектива отправки Некулая на родину чем-то его очень задела.

После этого разговора мои подозрения стали еще более определенными.

Я сказал вам, что считаю встречу в парке большой ошибкой агентов Абвера, так как я в ту ночь узнал о существовании секретного входа в замок. Я не стал терять времени на его розыски.

— Почему? — спросил лейтенант Тымплару

— Потому что не это меня интересовало. Мне важно было узнать, каким образом удастся им добраться до второго этажа, где находится шифровальный отдел, в то время как оба входа постоянно охраняются часовыми. Надо было выяснить, нет ли в этом этаже секретного хода. Признаюсь, это было нелегким делом. Дважды снимал я с полок в библиотеке сотни книжных томов, пока не обнаружил секретный вход. Трудиться пришлось немало, но я об этом не жалею. Это потом дало мне возможность спокойно ждать, пока Доробыц не явится в шифровальный отдел.

— В конце концов, кто же он такой этот старший сержант Доробыц? — спросил капитан Смеу — Вероятно, он такой же старший сержант, как я римский папа?

— Вопрос господина капитана Смеу заставляет меня сообщить вам некоторые биографические данные относительно каждого агента в отдельности

— Начинаю с Доробыца. Само собой разумеется, что его зовут не Доробыц и он совсем не старший сержант. Его зовут Оливер Заган. Он был завербован как шпион в 1937 году. В ту пору он жил в Орадя и был служащим с хорошим жалованием. Но у него была приятельница, которая стоила ему немалых денег. За один месяц он не только растратил все свои сбережения, плоды нескольких лет умеренной жизни, но и наделал немало долгов. Однажды в воскресный день в кафе с ним заговорил господин средних лет, сидевший за соседним столиком. Из кафе они вышли вместе. Господин назвал себя публицистом и признался ему, что работает над историей города. Но работа продвигается с трудом, потому что он очень занят и ему некогда собирать документальные материалы, крайне не-обходимые для книги. Он ищет человека, который мог бы за определенную плату собирать эти документы. Он был бы счастлив, если бы нашел такого сотрудника, как Оливер Заган. Может быть, он хочет попробовать?

Сумма, которую назвал господин, была так велика, что Заган, разумеется, сразу согласился, тем более, что этот симпатичный незнакомец тут же предложил ему несколько кредитных билетов. Заган, он же Доробыц, утверждает, что, хотя щедрое предложение показалось ему подозрительным, он всё-таки не сразу понял, что ему предлагают заняться просто шпионажем. А позже, когда понял, путей к отступлению уже не было. Шпион держал его в руках. Впрочем, он не особенно жалел о своем падении, так как нужда в деньгах была велика, приятельница его с каждым днем становилась все более требовательной, и в конце концов он примирился со своей участью. Вскоре он обратил на себя внимание своих шефов умом, ловкостью и сообразительностью. Получая всё более трудные задания, Заган начал вербовать и других. Короче, он вскоре стал очень ценным агентом. Сам факт, что ему было поручено выполнение задания, которое принесло всем нам столько забот, доказывает, как ценит его Абвер

Что касается настоящего старшего сержанта Доробыца, то он, действительно, служил в егерском полку и погиб в России в боях под Севастополем.

Некулая Сырмышана, прозванного Некулаем Тупицей, зовут Генрих Рихтер, и родом он из Трансильвании. Когда Гитлер стал канцлером, Генрих Рихтер уехал в Германию и вступил в национал-социалистскую партию. Фанатичный, жестокий и достаточно умный человек, он быстро поднялся до чина оберштурмфюрера. В 1938 году его послали работать в Румынию в качестве служащего немецкой фирмы музыкальных инструментов. Я думаю, не стоит говорить о том, что настоящего Некулая Сырмышана сейчас также нет в живых.

Что до нашей красавицы — «хозяйки замка», то история ее жизни могла бы составить сюжет для романа. Авантюристка международного масштаба, она была завербована немецкой службой шпионажа еще до прихода Гитлера к власти. Эта женщина с успехом занималась своей опасной работой в Испании, в странах Латинской Америки и во Франции Ее весьма ценили за искусство перевоплощения.

В заключение я должен был бы добавить несколько слов об управляющем. Но, как вы знаете, его нет в живых, и поэтому мое любопытство, так же как и ваше, остается неудовлетворенным. Можно предположить, что и он прожил не менее «интересную» жизнь, чем все остальные.

— Одно мне неясно, — проговорил капитан Смеу. — Георгиу говорил мне о новом пристрастии Некулая к профессии радиста. Чего он добивался, в сущности?

— Очень важной вещи. Он хотел иметь возможность в нужное время, когда все другие способы будут закрыты, передать донесение Абверу. Вам следует знать, что Доробыц ждал подкреплений здесь, в замке, и должен был сообщить своим хозяевам, когда ему удастся овладеть секретом шифровальной машины. Передать это сообщение можно было только по радио. Идея принадлежала Некулаю. Безукоризненно играя свою роль, он сумел известить Абвер об успешном окончании дела. Они были так уверены в успехе, что заранее передали донесение о выполнении задачи. «В полночь упадет звезда» значило, что в полночь секрет шифровальной машины окажется в их руках. Но они поторопились: звезда не упала, а они попали в ловушку.

— А если предположить, что они достигли бы своей цели, — спросил капитан Смеу, — то каким же образом они снова соединились бы с Абвером? Опять через радиостанцию?

— Нет, на этот раз Абвер, получив донесение, должен был сам позаботиться о необходимой информации. Вы хотите знать, как могли они это сделать?… Сегодня вечером неподалеку от замка приземлится самолет. Мотоцикл, спрятанный в стоге соломы, должен был доставить управляющего к месту посадки самолета. В условленное время ему следовало зажечь огонь, чтобы пилот знал, где посадить самолет.

Таков был план. Он будет осуществлен, только с некоторыми изменениями. Вместо управляющего огни зажжет кто-нибудь другой. И еще: самолет приземлится, но уже не вернется туда, откуда вылетел.

Теперь, господа, я считаю, что познакомил вас со всеми подробностями дела, достаточными для того, чтобы вы могли в них разобраться.

Уля Михай положил в карман свою записную книжку, которой, впрочем, совершенно не пользовался, излагая ход событий.

— Есть ли еще у кого-нибудь вопросы? — спросил генерал. И так как все молчали, он добавил: — В таком случае вы свободны, господа. Господин Уля, вас я попрошу задержаться.

Когда офицеры вышли, генерал Попинкариу спросил Улю:

— Когда вы думаете покинуть нас?

— Завтра же, господин генерал.

— Так скоро! Вы уже допросили всех агентов?

— Они все будут отправлены в штаб армии, и там расследование продолжится. Я сам буду принимать в этом участие.

— В связи с тем, что вы едете в штаб армии, я и хотел сказать вам несколько слов. Генерал Войнеску поручил мне сообщить вам, что наше ходатайство о вашем награждении удовлетворено. Я хотел бы сам вручить вам эту награду.

— Это, действительно, приятная новость, господин генерал, за которую я вам очень благодарен. Я рад, что сумел выполнить свой долг и отомстить за бедного Томеску. Вы разрешите мне зайти к вам перед отъездом, чтобы попрощаться?

— Конечно, я сам хотел просить вас об этом. В таком случае — до завтра!

Уля Михай пожал руку, которую ему протянул генерал, и вышел. Когда дверь за ним закрылась, генерал Попинкариу проговорил:

— Молодчина парень!