"Вадим Ярмолинец. Сон в зимнюю ночь [H]" - читать интересную книгу автора

хотел только одного - получить свой гонорар, который, по моим консервативным
подсчетам должен был составлять не менее 50 долларов, и ехать к себе в
Си-Гейт. Жизнь в Америке научила меня ставить материальные вопросы на первое
место. И поэтому, постояв перед ней в тщетной надежде, что она вспомнит обо
мне и своих финансовых обязательствах, я в конечном итоге сказал:
- Слушай, со всеми случается. Утром он опохмелится и все будет в
порядке.
От моих слов слезы из нее хлынули прямо таки потоком. Раскачиваясь и
сотрясаясь от рыданий, так что слова из нее выпадали по слогам, она стала
твердить: "Да ничего уже не будет! Ничего!" Выплакав эту порцию обиды, она,
стуча бутылкой по краю бокала, налила себе еще вина. Когда она стала пить,
руки ее так тряслись, что вино полилось на платье. Все это являло собой
такое жалкое зрелище, что я попытался забрать у нее бокал. И вот тут-то это
и случилось. Я потянул бокал к себе, а она потянулась за ним и оказалась
совсем рядом со мной. Какое-то время мы тянули этот бокал каждый в свою
сторону, а потом, словно устав от этого совершенно непродуктивного занятия,
как-то одновременно его отпустили. С сухим хрустом он рассыпался по полу, а
она упала мне в объятия и прижавшись, как ребенок, судорожно заговорила:
- Только не оставляй меня здесь одну! Только не оставляй меня! И не
смей мне отказывать! Не смей! Ты слышишь?
Конечно же я мог освободиться от ее рук и сказать "прощай" ей, а
главное - своим заработкам. Оставшись, я еще мог на что-то рассчитывать. И
потом, примите во внимание, что мне было тогда 25 лет, из которых последние
полгода я ел китайский суп, корпел над учебниками, крутил баранку
"Олдсмобиля" и мечтал только о том, чтобы сдать экзамены и получить
стипендию. Короче говоря, я был уведен в спальню, раздет, брошен в постель
королевского размера и изнасилован с совершенно головокружительным
самозабвением.
Что до храпевшего в прихожей падишаха, то ему не на кого было пенять,
кроме как на самого себя. Я не виноват! Я ее пожалел, она мне ответила
любовью.
Если подойти к делу с нетипичным для меня цинизмом, то я мог бы
сказать, что в конечном итоге она со мной рассчиталась. Только не деньгами.
Когда она заснула, я перебрался сперва через нее, потом через ее мужа и
покинул этот гостеприимный дом. С пустыми карманами.
Нет, что-то я все же унес. Иначе, что по-вашему снова привело меня к ее
двери? Стоя на пороге, она то ли пыталась узнать меня в том ночном водителе
кар-сервиса, то ли спрашивала взглядом, почему я так долго не приходил.
Когда на следующее утро она выбралась из постели, и я услышал шлепанье
ее босых ног по старому паркету, я засмеялся от нахлынувшего на меня
ощущения полноты жизни - точно так же шлепали по утрам босые ноги моих
подружек в родительской квартире на Маразлиевской. Да, совсем забыл сказать,
муж ее снова был в России.
Вернувшись из ванной, она взяла с туалетного стола шкатулку, достала
оттуда туго свернутую папироску и раскурила ее. Густой травяной аромат
наполнил спальню. Ах, не знал я, к чему приведет нас ее пристрастие к
марихуане!
Мы виделись каждый день. Она была старше меня лет на десять, но нужно
было присмотреться, чтобы увидеть тонкие морщинки, уже прокравшиеся к ее
чудесным карим глазам. Ей явно нравилось, что я моложе ее, и иногда