"Вадим Ярмолинец. И к волшебникам не ходите" - читать интересную книгу автора

любовницу. Она решила, что ребенок будет помехой их жизни и отнесла его на
рельсы. А по описанию машиниста, появившаяся перед поездом женщина выглядела
точно, как мать ребенка.
( Ну, это определенно Господь послал к нему ангела, ( уверенно заявил
отец Владимир, которого история растрогала так, что глаза его увлажнились.
( Нет, ( возразил Борис. ( Подумайте. Дело было ночью. Машинист сидел в
темной кабине. Только слабо светилась приборная доска. За окном все было
черным-черно. Степь, ни огонька. А перед ним было стекло. Стекло, а за ним
мрак. Вы улавливаете?
( Да что же?! ( не выдержал отец Владимир.
( Это было зеркало, ( сказал я.
( Да, это было зеркало. И знаешь, что это означает? Женщина на рельсах
не была фантомом, о котором ты говорил. Фантом мог создать только младенец.
Но только созданный им фантом матери не мог воздействовать на машиниста.
Откуда этот младенец мог знать, что на свете есть какие-то там поезда и
машинисты? Весь его мир был заключен в матери. Я допускаю, что мать, вернее
созданный им фантом матери, мог склониться к нему, приласкать его в
последние минуты жизни, но эта мать направилась навстречу поезду и
остановила его. Это не фантом... ( ему стало тяжело говорить. ( Это человек,
только умерший. Это его душа, может быть.
( Господь послал младенцу ангела! ( повторил отец Владимир.
( Знаете, батюшка, ( сказал Борис, откидываясь на спинку кресла и
усмехаясь. ( То у вас бесовское наваждение, то ангел...
Мы отступились от него. Признаться, мысли о Кате, так стремительно
вошедшей в мою жизнь и так же стремительно покинувшей нас, меня занимали
больше, чем мысли о Борисе. Я старался погрузиться в работу с головой,
поскольку малейшее расслабление снова возвращало меня к тому дождю, заднему
сиденью машины, к зажигалке в ее тонких пальцах, к ее сладким от вина губам.
Все теперь имело объяснение ( ее немногословность, фраза: "Господи, как я не
хочу чтобы все это кончалось", ее реакция на мои слова о доме и окне с
цветами. Как еще она могла реагировать на эту весну, на чувства двух
влюбленных в нее мужчин, зная, что ее дни сочтены?
При всем желании заключить Бориса в братские объятия, выплакаться и
выговориться, я не мог преодолеть возникшую между нами стену отчуждения. Он
явно избегал встреч с нами. Отец Владимир сообщал мне каждый вечер, что
Борис стал совершенно таинственно исчезать из дому. Возвращаясь с работы, я
не всегда знал, сидит ли он у себя в мастерской. Однажды я, наконец, решил
зайти к нему. На мой стук никто не ответил. Я толкнул дверь.
Комната, освещенная только настольной лампой, была пуста. Я прошел к
столу и увидел три или четыре конверта с письмами, которые ему возвратила
Катина мама. Я взял лежавшее сверху. Чернила на нем поплыли от слез. Я не
мог заставить себя читать. Положив письмо, я вышел из комнаты и в коридоре
неожиданно столкнулся с Борисом. Быстрым шагом он прошел мимо, как мне
кажется, не увидев меня, но изрядно испугав. Он давно не брился и щетина
покрывала его осунувшееся лицо. Взгляд его был воспален и мне показалось,
что он говорит сам с собой.
На следующий день, когда я вернулся с работы, отец Владимир сообщил:
- Ночью он из дому не выходил, я бы услышал, как хлопнула дверь. А в
комнате его нет.
Мы напрасно ждали возвращения Бориса, а наутро стали искать его.