"Вадим Ярмолинец. Куба или История моей мучительной жизни" - читать интересную книгу автора

навстречу своей старости. Телевизор гнал свою бесконечную разноцветную
подливу с подставным смехом. Я сел к кухонному столу дозаполнить пару-другую
накладных. Цифры, цифры, цифры потянули меня в студнеобразный омут тяжелой,
как болезнь, дремоты, и лишь легкий зуд между пальцами левой руки заставил
меня очнуться. Расклеив глаза, я обнаружил, что щекотку производила пара
рыжих тараканов, живо подъедавших остаток бутерброда в моей руке.
"Бу-бу-бу, ха-ха-ха", - терзал мутное пространство квартиры телевизор.
На следующий день я снова встретил свою латиноамериканку.
- После работы! - шепнула она мне, лукаво подмигнув.
Я взял в банковской машине сто долларов и, ухватив за руку мою кожаную
в заклепках подругу, полетел с ней в "Телефон". Ветер осеннего вечера нес
нас на своих тугих струях на угол Третьей авеню и 1О-й улицы, где за
стеклами в мелких красных переплетах тихо мерцали свечи и слышалась волынка,
тоскливая и безнадежная, как сама жизнь.
Мы заказали кальмаров в сухарях, салат и пиво. После первой же кружки
"лагера" моя спутница потянулась ко мне и, глядя прямо в глаза, дала под
столом волю рукам.
- Как подружка? - поинтересовался я, склоняясь к ней и заслоняя ее
глазами все.
- Хочешь к ней? - спросила она, облизывая с пухлых губок поджаристую
пыль.
- Да! - согласился я, предвидя чудное.
- Только после кальмаров, ладно? - Моя нимфа убрала из-под стола свои
ласковые руки и вернулась к еде. Вздохнув, продолжила:
- Она живет с братом. Ее брат был командиром партизанского отряда. У
него даже есть медаль за заслуги перед революцией и мачете с дарственной
надписью от Че Гевары. По ночам он выходит с ним на улицу и возвращается с
ведром кокаина. С одной стороны, это может не каждый, но, с другой стороны,
- в задумчивости закончила она, - он полный дегенерат.
- A еще революционер, - поддержал я. - Вот так вы и просрали свою
Никарагуа Виолетте Чаморре. Революционер должен быть чистым, как горный
хрусталь, и аскетичным, как Рахметов.
- Он - аскет, - уверила она меня. - У них дома пусто, хоть шаром
покати. Он спит на голом полу.
- Вынес, наверное, все и спустил.
- Какая разница? - она отодвинула от себя пустую тарелку. - Главное,
что теперь у него есть все условия для того, чтобы быть этим, как его -
рахметом. Ну что, поехали?
После того как я вручил длинному рыжему официанту в шортах и переднике
шестьдесят долларов, он, доверительно склонившись ко мне, сказал:
- Застегните ширинку, сэр...
- И как же зовут твою подружку? - спросил я в такси.
- Манана, - ответил мне мой чернокожий ангел, удобно устраиваясь на
просторном, как диван, сиденье "Шевроле-Каприса".
- Она что - из Тбилиси?
- Я тоже из Тбилиси, - ответил ангел, снова давая волю рукам. -
Моего папу послали в Никарагуа развивать сельское хозяйство. Маис-хуис,
кока-шмока. - Она склонилась ко мне, и тут началось сказочное.
- О! - воскликнул я. - О!
Таксист с грузинскими усами и индийским тюрбаном на голове повернулся к