"Адам Яромин. Карьера Джекоба Пинбэнка (Журнал "Вокруг света")" - читать интересную книгу автора

- Видите! Жив я! Кто же дал вам право продавать фантом моей внучке
Мэри, коль я жив-живехонек?!
- Не понимаю, в чем дело, - начал Бюрсби, избирая самую подходящую в
такой ситуации тактику: оттянуть время, чтобы подумать.
- А я говорю, мне до могилы - как отсюда до полюса! - продолжал кричать
Пинбэнк, и было видно, что объяснений он начнет требовать не раньше, чем
как следует разрядится. - Возвращаюсь из больницы, а тут звонит Мэри:
"Дедуся, не навестишь нас?" Ну, я поехал. Сижу себе в гостиной, Мэри
хлопочет на кухне. Дай, думаю, включу видео. И что же? Я чуть не спятил.
Нажимаю кнопку, глядь, а в углу комнаты сижу я сам! "Что за черт, - думаю,
- без моего согласия?" Этот тип вытаращился на меня, я на него. Довольно
глупо так вот сидеть самому против себя, ну я и говорю: "Отличная нынче
погода". А он: "Раньше-то было потеплее. Да и времена были другие". Точно
сказал, это уж верно. Спрашиваю: "Ну, что там у вас слышно?" А он:
"Дескать, в груди немного покалывает, но это пустяки". "Э, - думаю, -
умом-то ты не вышел, повторяешь как попка все, что я в больнице
говорил..." Я уже раньше допехал, что тогда, в больнице, этот ваш гусь
лапчатый обвел меня... А ведь, казалось, такой приятный молодой человек...
М-да, болтаем мы с этим типом словно ни в чем не бывало, наконец он ляпнул
какую-то глупость, и я отчитал его за милую душу. И что, вы думаете, он
ответил? Говорит: "Мой друг Сэм всегда утверждал, что с такой головой я
мог бы стать президентом". Ну, это меня доконало. Я сказал себе, что
должен разыскать мерзавцев, то бишь вас, и высказать им все, что о них
думаю. А теперь я вас спрашиваю: кто разрешил вам продавать фантом? Я же
жив! И по какому праву вы сделали фантом без моего согласия? А? По судам
затаскаю! С сумой по миру пущу!
Бюрсби спокойно выслушал тираду старика, потом извлек из стола бутылку,
две рюмки, приказал Фреду глазами, чтобы тот выматывался поскорее, и
повторил жест, приглашающий гостя сесть.
Пинбэнк, уже немного успокоившийся, сел по другую сторону стола, до дна
осушил рюмку и продолжал:
- Я не против фантомов. Уж если по-современному, то по-современному, в
конце концов, я не такая уж старая дубина, за какую вы меня принимаете.
Мир движется вперед, я понимаю, а как же. Но, господа, зачем же халтурить?
Моя бедная внучка гробит такие деньги, а вы подсовываете ей заваль!
Бюрсби почувствовал, что настает его черед.
- Согласен, - начал он, - признаю: мои люди в этом деле не безгрешны, и
тот парень, что несколько раз щелкнул скрытой камерой, будет примерно
наказан. Но зачем же так категорически обвинять его? Мы работаем не ради
денег... Ну, возможно, я не совсем точно выразился - не только ради денег.
Мы служим людям. Знаем, как хрупка жизнь человеческая. Знаем, что, покидая
нас, дорогой нам человек оставляет стенающих, безутешных родственников.
Кто же им поможет, кто утешит, если не мы? Жизнь человеческая, увы, не
вечна. Смерть приходит нежданно-негаданно, словно враг из-за угла. Кто ее
упредит? - Бюрсби задал вопрос и тут же нашел нужный ответ: - Мы! Мы
знали, что у вас есть любящая внучка, сиротка, нашедшая приют под вашим
кровом. Неужели мы могли примириться с тем, что она навсегда потеряет вас?
Пинбэнк явно оттаивал. Он выпил вторую рюмку и проворчал себе под нос:
"Бедное дитя..." Но на этом излияния, которые приготовил для него Бюрсби,
не кончились.