"Ромэн Яров. Одно мгновенье ("Искатель" № 2, 1967 г.)" - читать интересную книгу автора

обмякнув? А потом пусть все начнется опять - но не так мучительно.
Он пойдет по жизни легко, грациозной походкой, какой раньше ходили
короли, а нынче балерины. Право на это завоевано, первый шаг
сделан. Ну, а сегодня по вполне понятным причинам не работается.
Надо идти домой да по дороге купить кое-что. Жена просила. Да, а
чем он намеревался заниматься, пока не встал? Ага, вот. Сделать
срез вот с этого черного камня, чтобы по шлифу проверить
микроструктуру. Он стоит на стеллаже, а может, его сразу надо
выбросить в мусор. Принесли сегодня утром, найдя где-то на
окраинной улице. Хорошо, что нашедший элементарно разбирается и
умеет отличить углистый метеорит-хондрит от булыжника или куска
угля. Правда, последние несколько ночей никаких вспышек на небе не
было. Потому и надо проверить микроструктуру. Внешне камень очень
напоминает метеорит. А что, если...
Он пошел по лаборатории, вставая сперва на пятки, потом на
носки, поворачиваясь при каждом шаге. Какие-то волны
перекатывались в нем: то ли не отстоявшийся за три дня восторг, то
ли предвкушение сегодняшнего веселья. Он покачивал головой и
расплывался в улыбке. Не взять ли этот камень с собой? Поставить
на стол. Сейчас все стремятся к оригинальному, все хотят показать
себя людьми тонкой выдумки. Кто стены красит в разные цвета. А он
метеорит принесет. Вот, мол, смотрите, символ. Какая скрытая жизнь
в нем заключена? И ничего, что слишком буквально - метеоритов ни у
кого не было. Он взял метеорит в руку - еще раз удивился очень
малому для такого объема весу, сунул его в портфель и запер дверь.
В коридорчик выходили двери других лабораторий; он миновал их,
спустился по ступенькам. Лабораторный корпус - одноэтажное из
больших желтых камней здание - располагался во дворе института.
Виталий Евгеньевич вышел через калитку. Можно было сесть на
автобус, но он решил пройтись пешком, заглядывая попутно в
магазины. Портфель его - кстати, новый надо будет купить -
надувался все больше и больше: пакеты, свертки и бутылки совсем
сдавили прихваченный метеорит. Впрочем, Виталий Евгеньевич забыл
про него, а вспомнив мельком, пожалел, что взял. Оригинальность -
это хорошо, а вот бутылку портвейна придется в карман пальто, и
без того подшитый, сунуть.
Уже начинало темнеть, когда он пришел домой. Жена должна была
появиться вскоре, освободившись из своей библиотеки. Там он и
увидел ее как-то, там и заговорил, осмелев, оттуда и провожал
каждый вечер с ущербом для занятий. Попом, правда, когда все у них
уже было решено, ей приходилось ждать по вечерам, пока груда книг
с правой стороны стола не переместится, перелистанная, на левую.
- Я и познакомиться-то, кроме как здесь, наверное, не смог бы
нигде, - сказал он как-то. Она это знала и так, но признание вслух
радости ей не доставило. Женщин понять трудно: быть может, она
предпочла бы, чтобы первый взгляд был брошен под сенью курортных
пальм или отразился бы в зеркалах ресторана. Виталий Евгеньевич
стал опорожнять портфель и всякой вещи из него подыскивать место.
Бутылки в сетке - за окно: о холодильнике жена только мечтает;
пакеты - в буфет. А метеорит на шкаф. Тоже дрянь-мебель,