"Владимир Яценко. Пленники зимы " - читать интересную книгу автора

заботливо укрыв посевы от стужи; на деревья, ломая ветки разлапистым
великанам; на дорогу, превратив обычную поездку в выход в открытый космос.
Мне-то с моим "сараем" беспокоиться нечего - трехмостовый КАМАЗ откуда
хочешь вытянет.
Убираю ногу с "газа" и прислушиваюсь к неровному гулу недовольно
порыкивающего ото сна двигателя. Стрелки манометров системы едва дрогнули,
но уже начали расходиться в противоположные стороны. Пройдет несколько
минут, и они подберутся к своим "шестеркам", тогда можно будет снять
стояночный тормоз и двигаться навстречу новому дню.
Будь он неладен!..
Включаю габаритные огни и обогрев кабины. Отопление жилой части машины
и грузового отсека автономное и автоматическое. А здесь, вот, не успел
сделать.
Мерзну. Ничего, прогреется. Николай любит, когда тепло. Я, впрочем,
тоже.
Да и кому тепло в тягость?
Смотрю, как мутная пелена снега, попадая в свет прожектора стоянки,
разваливается на миллионы снежинок, слаженным потоком несущихся навстречу
своей судьбе. Совсем, как люди. Каждая из них, наверное, думает, что решает
свою участь самостоятельно. Каждая готова порассуждать о свободе воли,
возможности выбора и прочей чепухе. И каждая то ли из гордости, то ли из
глупости не понимает, не желает понять, что она - одна из миллиардов точно
таких же одиноких и беспомощных точек. Стремительно проносясь сквозь ночь,
им кажется, что они могут как-то повлиять на свой полет. Изменить свое
окружение. Когда же это не удается, слабаки пеняют на своих соседей,
мешающих им жить. Те, кто посильнее, находят мужество внимательнее
присмотреться к себе. Немногие осознают власть ветра. Но лишь отсюда, из
кабины просыпающегося грузовика видно, что и хозяину их судьбы, также
невдомек, что ему со всем этим добром делать. Разве что беспорядочно
расшвырять по самым дальним уголкам Вселенной, да и забыть о проделанной
работе: с глаз долой - из сердца вон... И вся наша жизнь - искрометный
зигзаг в свете прожектора ранним утром на фоне серого, покосившегося забора.
Перевожу взгляд на часы: без десяти четыре. Несколько раз давлю на газ:
"MAN" ревет, огрызается, но тут уже я хозяин. Тут уже мне решать, когда и
куда нам ехать. Включаю фары, смотрю на снег и опять испытываю сомнение: я -
хозяин? Вряд ли.
В моей власти лишь проклинать свой ветер, закинувший меня в это
холодное утро в плохо прогретую кабину грузовика. Мои руки расслабленно
лежат на руле, я опускаю к ним голову, нашептываю "Отче наш" и, немного
подумав, добавляю уже от себя лично: "Дай мне, Господи, силы прожить этот
день достойно". Только после этого опускаю рычаг стояночного тормоза и,
будто на санях, плавно трогаюсь с места. К немалому удивлению с первого раза
попадаю в створ выезда со стоянки. Обычно мне это удается лишь со
второй-третьей попытки. Смотрю как мимо, на уровне моих плеч проплывают
опоры ворот и думаю, что когда-нибудь их все-таки снесу. Расстояние между
зеркалами и опорами не больше десяти сантиметров. Но все обходится,
выруливаю на улицу Центральную и улыбаюсь.
Мне всегда в этом месте становится весело. Единственную улицу в селе
назвали Центральной. А может, причина веселья совсем в другом: как подъезжаю
к этому месту, печка, наконец, прогревается и гонит в кабину горячий