"Валерий Язвицкий. Иван III?- государь всея Руси (Исторический роман в 5 книгах, кн.4, 5)" - читать интересную книгу автора

покою, когда вошла к нему Марья Ярославна и окликнула его:
- Иванушка, пошто звал ты меня? Люди у меня были - Данилушка посему
не хотел ничего сказывать...
Иван Васильевич молча поздоровался с матерью и, поцеловав ее руку,
сказал ласково:
- Садись, моя матушка, сюды к столу. Яз тобе все поведаю. Сей часец
придет сюды Иван Фрязин. Воротился он из Рыма...
Марья Ярославна сразу оживилась и заволновалась:
- Когда же, сыночек, приехал он?
- Придет, вот сам и поведает. Лик царевны грецкой привез он, на доске
кипарисовой писанный. Вот мы с тобой и поглядим его. Потом ты расспроси
Фрязина-то, как ты сие умеешь, обо всем, спроси посла-то нашего, а яз
послушаю. Да и сам, может, о чем-либо его попытаю...
- Когда же придет-то он? - нетерпеливо воскликнула великая княгиня.
- Сей часец, матушка, - ответил Иван Васильевич, - а ты, молю,
погляди на лик-то ее и скажи все мне. Материнское-то сердце - вещун
верный...
Дворецкий, постучав, приотворил слегка дверь и спросил:
- Приказываешь ли, государь, пред лицо твое стать?
- Веди сюды Фрязина, потом нас втроем оставь. Никого сюды не пущай...
Иван-денежник вошел и низко поклонился, касаясь рукой по русскому
обычаю самого пола. Потом, как принявший православие, перекрестился на
образ по-православному. Усмехнулся Иван Васильевич, представив себе, как
его денежник молился перед папой, крестясь по-католически.
- Двурушничал, - чуть слышно сорвалось с его губ.
- Многие лета вам, государь и государыня, жить во здравии, -
почтительно молвил венецианец.
- Здравствуй и ты, - ответил государь, - сказывай.
Иван-денежник снова поклонился, достал из-под полы кожаный ящичек
красивой работы, тисненный золотым узором, и, сняв с него крышку,
преподнес Ивану Васильевичу. В ящичке лежала кипарисовая доска. На ней
сухими красками, разведенными яичным желтком с клеем, написан был лик
царевны Зои.
Государь и государыня впились глазами в изображение на доске. На них
смотрела полная девушка лет двадцати трех в итальянском плаще из парчи,
отороченном соболями. Из-под плаща виднелось пурпуровое платье. На голове
царевны, среди густых черных волос, сверкал золотой обруч, наподобие
короны, увитый нитями крупного жемчуга.
Лицо царевны, белое, с нежным румянцем на щеках, понравилось Марье
Ярославне, и она сказала сыну:
- Личико-то у ней баское. Токмо вот губы-то толстоваты, да и в глазах
ни ласки, ни доброты нету...
- Государыня, досфоль слово молвить, - вкрадчиво попросил денежник.
- Сказывай, - сухо ответила государыня.
- Сие токмо на иконе, - быстро заговорил венецианец, пришепетывая при
трудных ему словах, - глаза у царевни хороши, ласкови, а на иконе нет. На
щеках румянец.
Иван Васильевич по складу рта царевны понял, что чувственна она и
властна, а глаза ее неверны. На миг мелькнули пред ним голубые глаза юной
княгини и темные глаза Дарьюшки...