"Зое Дженни. Комната из цветочной пыльцы " - читать интересную книгу автора

окруженными бесчисленными крохотными морщинками. Люси накрыла в саду стол и
выносит еду в больших посудинах. Вито интересуется, где я работаю.
Неподготовленная к подобного рода расспросам, я отвечаю прямо, что работаю
на почте и сортирую письма. Кажется, что его глаза становятся при этом еще
меньше, они совсем утопают в гнездышке из мелких морщин. Люси раскладывает
еду по тарелкам и говорит со смехом, что на почте - это только временно, а
со следующего года я буду учиться в университете. "Само собой", - говорит
Вито и улыбается, мы чокаемся бокалами с тепловатым вином, нагревшимся на
жаре, которая, тяжело повиснув в воздухе и не в силах переместиться в другое
место, покрывает лица, руки - всё, к чему ни притронься, - сырой липкой
пленкой. Красные цветки герани понуро свисают с ограды монастыря, хотя их
только что полили. Вито рассказывает, что занимается гостиничным бизнесом,
сейчас у него безумно много работы, ведь его фирма строит целую сеть новых
отелей к двухтысячному году, когда ожидается наплыв паломников. Некоторые
отели уже полностью забронированы, хотя они еще не выстроены. "К такому
потоку людей нам нужно подготовиться должным образом", - повторяет он,
фыркая как носорог. За ужином Вито и Люси говорят так много и так быстро,
что вскоре, засыпанная их словами, я сижу как глухонемая, даже не пытаясь
уследить за нитью разговора. Когда Вито говорит, он раскрывает рот, обнажая
передние зубы - ряд белых обрубков. Он беспрестанно перебивает Люси, что,
кажется, ей совершенно не мешает, так как всякий раз она усердно кивает ему
в знак одобрения, позволяя его голосу и звонким щелчкам периодически
вспыхивающей зажигалки баюкать себя. На лбу и на кончике носа Вито высыпали
блестящие капельки пота. Неожиданно он пододвигает свой стул поближе к Люси
и, восседая таким образом, загораживает кладбищенские тополя, которые теперь
словно прорастают из его головы. Я резко встаю, убираю со стола и как можно
быстрее покидаю их.
В кухне мне отдаленно слышны их голоса, которые становятся все громче и
возбужденнее, они переплетаются между собой и образуют кокон из слов.
Хихиканье Люси нанизывается на смех Вито, на этот ничего не значащий смех, в
котором нет радости - лишь привычное напускное довольство.

Воздух как шуршащий шелковый платок, накинутый на деревню. Деревенская
площадь с церковью и фонтаном посередине напоминает котел, в котором по
вечерам собираются и перемешиваются друг с другом деревенские жители. Здесь
царит разноголосица детских криков, мужского говора и женского смеха. Перед
баром, склонившись к столам, сидят все те же немолодые мужчины в домашних
тапках и играют в карты. Свет из бара освещает площадь. Только неказистая
церковь на другой стороне потонула в темноте. Пройдя вдоль улочки рядом с
церковью, через старые ворота я выхожу за деревенскую стену. Здесь можно
уловить лишь лай собаки - единственное, что доносится с оживленной площади.
Стоя спиной к деревне, я смотрю на расположившийся в долине город. Его
освещенные улицы, как щупальца, подбираются к лесам. За ними высится узкий
горный хребет. Через пару дней после моего приезда я была там с Люси. Утром
мы выехали из дома, чтобы осмотреть окрестности. Люси показывала мне целую
россыпь маленьких деревушек, выстроенных из белого камня, обитателями
которых, как казалось, были лишь старики да кошки. И вот когда мы уже
умирали от жары и примелькавшихся ландшафтов с полями подсолнухов и табака,
дорога стала подниматься в гору. Полчаса мы ехали через лес вдоль
кустарников, молодые деревца стучали ветками в стекла машины. Наверху мы