"Зое Дженни. Комната из цветочной пыльцы " - читать интересную книгу автора

невидимого динамика неожиданно с треском обрывается. "Повреждение", - говорю
я сама себе и вздрагиваю оттого, что мой голос прозвучал так громко. Я
начинаю кричать, колотить в стену. Теперь мне слышен только собственный
голос, и я продолжаю орать, не переводя дух, пока не начинаю терять
сознание. Стена с гудением раздвигается, и я вываливаюсь на пустую площадь.
Обведя взглядом дома и крыши, подхожу к Реа, которая стоит возле газетного
киоска и листает журнал. Реа накупила для поездки целую кипу журналов. Через
пару улиц находится бюро путешествий, но оно закрыто, хотя из надписи на
дверях явствует, что сейчас оно должно работать. Реа ругается и прижимается
носом к стеклу. Внутри темно. Она говорит, что просто закажет билеты по
телефону, и мы отправляемся обратно к автобусной остановке. Серые тучи между
тем уже полностью затянули небо. Где-то вдалеке сверкнула молния. Две
девочки спрыгнули с качелей и бегут в дом. Ливень начинается стремительно и
мощно. Капли размером с горох бьют нам по головам, поблизости нет ни кафе,
ни магазинов, где мы могли бы укрыться. Мы бежим мимо бесконечной вереницы
коттеджей. Между домами возвышается бетонная башня с крестом. "Церковь!" -
кричит Реа, и я бегу за ней. Промокшие до нитки, мы садимся в холодной
церкви на скамью. На алтаре мерцают несколько свечей в красных пластмассовых
стаканчиках. На стене изображен Иисус, маленький и хрупкий на золотом
кресте. Справа и слева от нас высятся бетонные колонны. Дождь стекает по
высоким окнам.
- Опять эта гадость, - говорит Реа и трясет головой, вода крохотными
брызгами разлетается во все стороны, попадает мне в лицо и на пол. - Церкви
омерзительны. Когда хоронили дедушку и все сидели на службе, опустив головы,
я ни с того ни с сего стала смеяться. Просто так, без причины, я ничего не
могла с собой поделать. Весь ужас был в том, что мне было не остановиться.
Кошмар, ведь я совершенно не хотела смеяться. Я слушала свой смех, он
становился все больше и громче. Лучше бы я умерла на месте и оказалась в
гробу, в котором лежал дедушка, чем выносить собственный смех и все эти
глаза, которые с омерзением смотрели на меня. Потом меня кто-то вывел, мне
пришлось ждать, пока служба закончится и из церкви выйдут родители с
родственниками. На поминках я весь вечер грызла кусок хлеба, стараясь ни на
кого не смотреть. - Реа нервно засмеялась.
Она сняла очки и протерла футболкой мокрые стекла.
- Знаешь что, я дарю тебе эти очки. Я покачала головой.
- И все-таки эти очки я дарю тебе, а себе куплю новые. Для Милуоки.
Мы сидим в церкви как в клетке, кажется, дождь не перестанет никогда.
- Перед отъездом мы можем навестить в больнице твою маму, - предлагаю
я, потому что у меня вдруг появляется такое желание.
От неожиданности Реа вздрагивает, отвращение сквозит в ее глазах, в
которые я смотрю первый раз, отвращение отражается у нее на лбу и на губах,
превратившихся в тонкую черточку, как будто они втянулись внутрь. - Да ты
ненормальная, Йо.

Скорпионы опять заползли к себе, под деревянную обшивку потолка. До
следующего лета они больше не выползут. Я вытаскиваю из-под кровати чемодан,
укладываю в него одежду, книги и неотправленные открытки. Еще очень свежо,
раннее утро; буквы "Nova Park Hotel" колеблются над тополями. Но уже
чувствуется, что через пару часов навалится жара. Реа предложила мне
переехать к ней, пока мы не купим билеты в Милуоки. Я оставляю чемодан в