"Зое Дженни. Комната из цветочной пыльцы " - читать интересную книгу автора

столовой и в последний раз обхожу стену. Завернув у ворот за угол, я вижу
пожилую пару с собакой. Они прогуливаются под деревьями, останавливаются
возле ограды и смотрят на город, лежащий в голубоватой дымке. Собака
обнюхивает корни дерева и поднимает лапу. Тут старуха тянет за поводок,
волоча собаку по земле. Собака взвизгивает, старуха наклоняется к ней и
треплет ее за уши. Она говорит что-то, похожее на наставления. И тут старики
начинают топтать собаку со всех сторон. Стариковские ноги короткими резкими
пинками бьют по собачьим бокам. Этот припадок длится несколько секунд.
Только когда они снова продолжают свой путь, до меня доходит, что надо
как-то вмешаться. Скорым шагом я приближаюсь к ним. Однако, вдохнув
кисловатый запах и посмотрев в их пугливые и одновременно жестокие лица, я
чувствую, как к горлу подступает тошнота, которая гонит меня прочь. На
автобусной остановке изучаю расписание. У меня еще целых полчаса, чтобы
забрать вещи. Стараюсь думать о Милуоки и о Pea, чтобы образ стариков исчез
из моей головы. В доме закрываю все окна и опускаю жалюзи. Мне хочется как
можно скорей уехать отсюда. В ванной все еще стоит открытый гель для душа
"Робертс". Я как раз закручивала на нем крышку, когда зазвонил телефон.
Голос Pea шепчет из трубки: "Послушай, моя мама всё. Не приезжай сегодня.
Надо отложить поездку. Я тебе позвоню, когда все закончится".

Десять дней подряд на меня лились потоки света. Боль начиналась в
голове и постепенно расползалась по всему телу. Поначалу, щурясь от света, я
выходила в сад или в деревню за покупками. Но это тоже не помогало; и тогда
я надела очки, которые Pea мне подарила в церкви. Мир становился оранжевым,
вечерами зеленоватым, тошнота волнами накрывала меня, и я падала в постель.
Лучи света, проникавшие в комнату сквозь жалюзи и падавшие на пол, на стол и
кровать, вынуждали меня заползать под одеяло. Под одеялом мне рисовались
пещеры. Пещеры, которые появлялись за каждым крошечным отверстием, в которое
мне хотелось закатиться, став дышащим шариком, оказаться там, где не могло
родиться ни света, ни звука, ни тревожной жизни. Матрас был мокрым от пота,
днем я ворочалась под одеялом, а по ночам, когда в промежутках между снами я
высовывала ноги из-под одеяла на прохладный воздух, мне чудилось, что я лежу
на пляже, опустив ноги в море.
Меня разбудили галдящие птицы Джузеппе. Кровать, на которой я лежу, -
остров, который вот-вот затонет.
Задребезжали жалюзи: откуда-то подул холодный ветер. Сегодня лучи света
падают в комнату вяло и безопасно, сытые сонные хищники. Я поднимаюсь и
ставлю ноги на пол. Стена напротив наклоняется, кажется, еще чуть-чуть - и
она развалится на части; я перевожу взгляд на ножки стула, они измельчаются
на моих глазах, стул будто повисает в воздухе. От каменного пола в меня
проникает холод. За мной лежит теплое откинутое одеяло, расколотая капсула
сна, из которой я выползла. При каждом движении кости хрустят и гудят, будто
они уже совсем состарились и износились. Подталкивая вперед свою телесную
оболочку, я спускаюсь в пустую библиотеку Алоиса, прохожу по коридору на
кухню и автоматически, словно кто-то дергает меня за невидимые ниточки,
заворачиваю в ванную и смотрюсь в зеркало. На мне ночная рубашка Люси, она
слишком велика мне. Рукава болтаются как спущенные паруса. Волосы
всклокочены, будто я долгое время стояла на ветру; губы высохли,
превратившись в две бледные полоски. Лежа в теплой воде в ванной, я смотрю
на пар, поднимающийся к потолку. Представляю себе свое мертвое тело на