"Зое Дженни. Комната из цветочной пыльцы " - читать интересную книгу автора

прямоугольный экран и возбужденно кричит: "Ну стреляй же, стреляй!"
Дорога в приемную доктора Альберти через Старый город приводит к
церкви, вот уже несколько лет закрытой, потому что, как выразилась Люси, она
нуждается в ремонте. Ко входу ведет массивная лестница; стянутая железным,
поблескивающим на солнце каркасом, церковь напоминает мумию. На ступеньках
лестницы сидит молодежь - ест, спит или безучастно смотрит вниз на площадь.
Пройдя мимо дорогих магазинов и банка, я дохожу до эскалатора, который везет
меня вниз, в Подземный город. Он разделяет верхний город на две части и
служит пешеходным переходом. Недавно здесь откопали древние скелеты, и с тех
пор Подземный город стал развлечением для туристов. Я быстро иду по тускло
освещенной узкой улочке. Здесь внизу пахнет мерзлым камнем и всегда сыро,
даже в самый разгар лета. В полу под стеклом выставлен один из найденных
скелетов; череп, кости таза и осколки голени тщательно прилажены друг к
другу. Предположительно, восьмилетний мальчик, сообщает табличка. Перед
ограждением шепчутся туристы. В темных нишах тусуются наркоманы. Они
зажигают свечи, чтобы легче найти вены. Изредка в мерцающем свете можно
разглядеть их истощенные лица или же увидеть каменные стены, утыканные
огарками свечей, не замеченными бригадами уборщиков, которые ежевечерне
совершают обход Подземного города. В Подземном городе раздается
непрекращающийся стук: здесь все еще роют.

С другой стороны улочки эскалатор снова выносит меня на поверхность
земли. Яркий свет и жара бьют по мне, да так, что в какой-то момент мне
хочется вернуться назад, вниз. Первое, что я вижу, поднявшись наверх, - это
конная статуя. Чуждой и нереальной кажется она рядом с забитой машинами
дорогой. За статуей к синеве неба тянутся трубы и башни новостроек. Перед
памятником сидит девушка и играет на виолончели. Звуки виолончели слышны
только тогда, когда загорается красный свет и машины останавливаются. На
девушке синие велосипедки и черные сапоги на шнуровке. Светлые крашеные
волосы небрежно заколоты кверху. Очки с огромными оранжевыми стеклами
закрывают половину лица. Я вспоминаю, что видела ее на этом месте и в
прошлый раз, и в позапрошлый, и вообще всякий раз, когда проходила здесь.
Такое впечатление, что ей больше нечем заняться. Ее образ не выходит у меня
из головы до тех пор, пока я не подхожу к приемной Альберти. Нервно хожу
перед домом туда-сюда. У меня всегда такое чувство, будто я уже давно не
видела Люси, потому что, как ни пытаюсь, не могу вспомнить ее лицо. Когда
она появляется в дверях, мы скованно здороваемся и молча идем рядом по улице
к ресторану.
В большом, почти всегда пустом зале с зеркалами на стенах сидит пожилая
пара с собакой, примостившейся под столом, и трое мужчин, которые, прервав
беседу, бросают на нас быстрый взгляд и продолжают разговор, только когда мы
садимся за столик. Длинные волосы Люси зачесаны назад и собраны в узел. Она
закуривает и выдыхает дым в сторону.
- Сегодня был последний раз. Не пойду больше туда. Хватит.
- Ты чувствуешь себя лучше?
- Да, черт возьми, лучше. И не надо меня жалеть. К тому же твоя жалость
мне никогда и не требовалась, - говорит она раздраженно.
- Я тебя не жалею. Но в последнее время все было как-то... просто не
хочу, чтобы ты с собой что-нибудь сделала.
К столику подходит официантка и приносит два меню.