"Зое Дженни. Зов морской раковины " - читать интересную книгу автора

догадывались, что он, сверху, на ступеньке лестницы, наблюдает за ними. Мама
сидела в кресле выпрямившись, ее волосы были строго зачесаны назад. Георг
видел прямую белую линию пробора. Отец сидел на краю дивана, сильно
подавшись вперед, словно хотел уменьшить расстояние между ними. Вдруг он
вскочил, подбежал к ней, наклонился и что-то зашептал ей на ухо. "Нет", -
сказала она, убирая с плеча его руку. Он присел на ручку кресла и с улыбкой
взял ее руку, будто не услышал отказа. Потом он вцепился в нее, как упрямый
ребенок в игрушку, которую ему никогда не заполучить. Она не шелохнулась и
только повторила: "Нет". Любезно, почти с сожалением, с каким отказываются
от десерта после обильного обеда. Господин Розенберг осторожно поцеловал ее
в пробор, а затем, резко изменившись в лице, будто он только сейчас понял,
что ее вежливость унизительна, отбросил ее руку и принялся ходить
взад-вперед. "Тогда возьмем ребенка из детского дома. Это мое последнее
слово!" - крикнул он и спешно ретировался в свой кабинет, словно страшась ее
ответа.

III

После смерти Августы Элиза перестала говорить, и если открывала рот,
то, заикаясь, произносила лишь невнятные фразы. В приюте ее показывали
разным врачам. К тринадцати годам она уже прошла множество обследований и
консультаций, но ее состояние не улучшилось. В школе Элиза сдавала экзамены
исключительно в письменной форме. Элиза всегда ходила скрестив на груди
руки, словно держала саму себя. Под глазами у нее залегли тени, и иногда она
производила впечатление очень рано состарившегося, уставшего от жизни
человека.
В спальне, где кроме нее было еще тридцать детей, она молилась перед
сном о том, чтобы на следующее утро не проснуться. Когда она спустя пару
часов открывала глаза и оказывалась на том же самом месте, она в отчаянии
качала головой и тихо ругалась в подушку. Распорядок дня в приюте был четко
расписан: уже утром Элиза знала, что предстоит делать днем и вечером. Дружбу
обитатели приюта заводили между собой с большой опаской, один выслеживал
другого - ведь никто не знал, кого заберут следующим.

В первый день каждого месяца в приют приходили супружеские пары выбрать
себе ребенка. Если кого-то из детей забирали, сообщение об этом, как пожар в
лесу, стремительно охватывало весь приют. Прощались по-дружески, изображая
искреннюю радость, но в душе дети, оставшиеся в приюте, не желали
счастливчику ничего хорошего. Как только счастливчик уезжал, остальные
рисовали себе картины его будущей жизни, полной катастроф и несчастных
случаев, и, как проклятия, посылали их предателю вслед.

Из-за расстройства речи у Элизы было мало шансов, что однажды ее тоже
возьмут. Казалось, каждый ребенок четко знал, к какой категории он
относится. Таких категорий было всего две. Дети, не обладавшие особыми
способностями или имевшие какой-либо изъян, равнодушно наблюдали за теми,
кто нервно ожидал приближения дня нового посещения. Заветным утром они
мылись с особой тщательностью, толкаясь перед зеркалом в душевой комнате.
Элиза принадлежала к группе равнодушных, и когда этот день наступал и
случалось, что какая-нибудь супружеская пара обращалась к ней с вопросом,