"Дайана Джессап. Пес, который говорил с богами " - читать интересную книгу автора

весах, которые держали Сет и Девон.
- Шестьдесят два фунта, - записала Сьюзан.
Дамиана уложили на землю, измерили и тщательно осмотрели. Сет сходил в
лагерь и вернулся с радиоошейником. Теперь они всегда будут знать, где
находится пес. Широкий ошейник с тяжелым блоком питания едва уместился на
короткой шее питбуля. Пока Сет закреплял ошейник, Таг обрызгал бока питбуля
оранжевой флуоресцентной краской, чтобы тот не терялся из виду в густом
подлеске.
- Отлично, закрываем закусочную, - скомандовал Хоффман, - пусть собачка
живет своей жизнью.
В тот же вечер, когда солнце опускалось за темные силуэты гор, Дамиан
сидел у реки, втянув голову в плечи, и думал. Люди, наблюдавшие за ним,
усомнились бы, что к псу применимо слово "думать", но он тем не менее
пребывал в задумчивости. Ученые разбирались в собаках не так хорошо, как им
казалось.
Дамиан не приближался к лагерю. Он был питбулем, его род славился
храбростью, но сегодняшние события потрясли его до глубины души. Когда
снотворное лишило его возможности двигаться, но не сознания, он впал в
настоящую панику. Люди смеялись и разговаривали, распоряжаясь его телом.
Наркотическая дезориентация только усилила его ужас. Так что теперь, вдали
от человеческих рук, он печально размышлял о том, чему научился за этот
день.
Держаться подальше от людей.
Эта мысль опустошала его душу. Он нагнул голову к воде, но не смог до
нее дотянуться. Ужасный тесный ошейник мешал ему. Пришлось встать и войти в
воду по плечи, чтобы окунуть морду. Он уже пытался снять ошейник, потратил
много часов, но только натер шею. Теперь он просто смирился, хоть и не мог
привыкнуть к неудобствам.
Утолив жажду, он постоял еще немного в сгущающихся сумерках,
вглядываясь в сине-зеленую воду. Он не помнил своего детства, но в глубине
памяти еще теплились радостные воспоминания о том, как он бежал вслед за
человеком. Но там было и другое - приступ ледяного ужаса, что сковал его,
когда он понял, что потерял тех людей. Теперь, стоя в ледяной проточной
воде, Дамиан чувствовал дрожь в желудке и пытался излить боль одиночества в
безмолвном вое. Он не мог, не мог примириться с тем, что должен избегать
тех, к кому стремился всем своим существом.


***

Он стал плохо спать и уже не мог охотиться. Иногда удавалось выкапывать
полевок, но большинство грызунов ускользали от его челюстей. Прыжки, прежде
легкие и стремительные, стали теперь неуклюжими. Первую неделю он
продержался, доедая останки оленя, но не он единственный в лесу питался
падалью. Через некоторое время от оленя ничего не осталось, кроме
разбросанных костей, и пес испытал голод - настоящий, впервые с того дня,
когда очутился в лесу один. Каждый вечер после неудачной охоты он тщетно
пытался уснуть, свернувшись клубком, - ошейник мешал изгибать шею, и пес
лежал, раздраженно моргая.
Когда голод усилился, Дамиан решился вернуться к лагерю. Страшные,