"Борис Степанович Житков. Мангуста (Сб. "Что бывало")" - читать интересную книгу автора

на всех четырёх лапах, как будто под каждой лапой пружинка. Я даже руку
отдёрнул, будто от выстрела. А мангуста снизу глянула на меня весёлыми
глазками и снова: кррык! И смотрю - уж сама на колени ко мне взобралась и
тут свои фокусы показывает: то свернётся, то вмиг расправится, то хвост
трубой, то вдруг голову просунет меж задних ног. Она так ласково, так весело
со мной играла, а тут вдруг постучали в каюту и вызвали меня на работу.
Надо было погрузить на палубу штук пятнадцать огромных стволов каких-то
индийских деревьев. Они были корявые, с обломанными сучьями, дуплистые,
толщенные, в коре, - как были из лесу. Но с отпиленного конца видно было,
какие они внутри красивые - розовые, красные, совсем чёрные! Мы клали их
горкой на палубу и накрепко укручивали цепями, чтобы в море не разболтало. Я
работал и всё думал: "Что там мои мангусты? Ведь я им ничего поесть не
оставил". Я спрашивал чёрных грузчиков, тамошних людей, что пришли с берега,
не знают ли они, чем кормить мангусту, но они ничего не понимали и только
улыбались. А наши говорили:
- Давай что попало, она сама разберёт, что ей надо.
Я выпросил у повара мяса, накупил бананов, притащил хлеба, блюдце
молока. Всё это поставил посреди каюты и открыл клетку. Сам залез на койку и
стал глядеть. Из клетки выскочила дикая мангуста, и они вместе с ручной
прямо бросились на мясо. Они рвали его зубами, крякали и урчали, лакали
молоко, потом ручная ухватила банан и потащила его в угол. Дикая - прыг! - и
уж рядом с ней. Я хотел поглядеть, что будет, вскочил с койки, но уж поздно:
мангусты бежали назад. Они облизывали мордочки, а от банана остались на полу
одни шкурки, как тряпочки.
Наутро мы были уже в море. Я всю свою каюту увесил гирляндами бананов.
Они на верёвочках качались под потолком. Это для мангуст. Я буду давать
понемногу - надолго хватит. Я выпустил ручную мангусту, и она теперь бегала
по мне, а я лежал, полузакрыв глаза и недвижно.
Гляжу - мангуста прыгнула на полку, где были книги. Вот она перелезла
на раму круглого пароходного окна. Рама слегка вихлялась, пароход качало.
Мангуста покрепче примостилась, глянула вниз, на меня. Я притаился. Мангуста
толкнула лапкой в стенку, и рама поехала вбок. И в тот самый миг, когда рама
была против банана, мангуста рванулась, прыгнула и обеими лапками ухватила
банан. Она повисла на момент в воздухе, под самым потолком. Но банан
оторвался, и мангуста шлёпнулась об пол. Нет! Шлёпнулся-то банан. Мангуста
прыгнула на все четыре лапки. Я привскочил поглядеть, но мангуста уже
возилась под койкой. Через минуту она вышла с замазанной мордой. Она
покрякивала от удовольствия.
Эге! Пришлось перевесить бананы к самой середине каюты: мангуста уже
пробовала по полотенцу вскарабкаться повыше. Лазала она, как обезьяна; у неё
лапки, как ручки. Цепкие, ловкие, проворные. Она совсем меня не боялась. Я
выпустил её на палубу погулять, на солнце. Она сразу по-хозяйски всё
обнюхала и бегала по палубе так, будто она и сроду нигде больше не была и
тут её дом.
Но на пароходе у нас был свой давнишний хозяин на палубе. Нет, не
капитан, а кот. Громадный, откормленный, в медном ошейнике. Он важно ходил
по палубе, когда было сухо. Сухо было и в этот день. И солнце поднялось над
самой мачтой. Кот вышел из кухни поглядеть, всё ли в порядке. Он увидел
мангусту и быстро пошёл, а потом начал осторожно красться. Он шёл по
железной трубе. Она тянулась по палубе. Как раз у этой трубы суетилась