"Мор Йокаи. Венгерский набоб [H]" - читать интересную книгу автора

Но потом глянул все-таки в окошко, отерев запотевшее стекло, и, увидев
влекомую четверней почтовую карету, которая довольно-таки далеко бултыхала
в грязи по плотине, удовлетворенно махнул рукой.
- Ну, _нонче_ они не доедут.
Засим, усевшись у ворот и сдвинув трубку в угол рта, стал с
благодушнейшим спокойствием наблюдать, как надсаживается четверка лошадей
на длинной плотине. Тяжелый плетеный кузов на высоких рессорах ходуном
ходил, кланяясь с боку на бок и чуть не заваливаясь, но двое путников с
обеих сторон подпирали его, попеременно всем телом налегая на подножки на
ухабах. Если ж карета намертво, по самую ступицу увязала колесом и лошади
останавливались, они, напонукавшись сначала до хрипоты, волей-неволей
принимались сами жердинами, мотыгами выкапывать, выворачивать колесо из
колдобины и, сковырнув грязь, сплошной глыбой налипшую на него, с
торжеством продвигались вперед еще на несколько шагов.
Почтенный Петер Буш с видом истого фаталиста взирал на бедствия своих
ближних. До него долетало покрикиванье, хлопанье бича, но он и ухом не
вел. Было и у него, правда, четыре добрых коняги и, поспеши он проезжающим
на помощь, одним махом выволок бы их из грязи, - да зачем? Записано в
книге судеб, что суждено карете доехать до корчмы, она и так доберется, а
уж коли определено ей увязнуть и проторчать в этой грязюке до самого утра,
то, значит, так тому и быть, и нечего противиться воле провидения.
В конце концов карета и впрямь всеми четырьмя колесами засела по самой
середине плотины и ни взад, ни вперед.
Люди голос потеряли, шлейки, постромки полопались все, лошади улеглись
прямо в грязь, да и стемнело уже. Петер Буш с облегчением выколотил трубку
в ладонь и пошел обратно во двор. Ну, слава богу, нынче гостей не будет.
От сердца у него отлегло при виде пустой коновязи, где, как на насесте,
рядком устроились на ночь куры. Тотчас же и сам он отправился на боковую
вместе со всеми домочадцами: свеча тоже небось денег стоит. Даже в печи
огонь загасил, расстелил тулуп и примостился на лежанке, запалив
напоследок трубку, похрипывая ею да подумывая, и что за блажь в дорогу
пускаться в эдакую слякоть!..
Но покамест достойный наш знакомец мирно почивает, опасность
надвигается на него совсем с другой стороны: от Ниредьхазы [город в
восточной Венгрии]. С того краю вообще никакой запруды нет, и вода
свободно гуляет там вдоль и поперек. Человеку несведущему, если угораздит
его забраться в эту болотину, впору хоть завещание писать. Но тот, кому
ведомы секреты местности, и там проедет, как по мостовой. Иной же возница,
из тех, что издавна разбойничали по здешним местам и как свои пять пальцев
знают все бугры да ложбины, доставит вас и глубокой ночью куда угодно, в
любом экипаже.
Уж полночь, верно, близилась, потому что петухи в корчме "Ни тпру, ни
ну" закукарекали один за другим, когда на мочажине замерцали какие-то
огоньки. Дюжина всадников двигалась с зажженными факелами, сопровождая
коляску и телегу.
Телега - впереди, коляска - позади: если яма вдруг, пускай телега
опрокидывается, коляска же, вняв наглядному примеру, объедет опасное
место.
Всадники с факелами - все гайдуки в чудной форменной одежде.
На головах - ушастые шапки с белыми султанами конского волоса; на