"Джулия Джонс. Чародей и Дурак (Книга Слов - 3)" - читать интересную книгу автора

исполнить наказ Тихони. Он послал себя - иначе не скажешь, он послал то,
что составляло его суть, что служило стержнем его разума и связывало
воедино его мысли, - к этому стакану. Это было жутко. Жутко было оказаться
вне тела и испытать горьковато-сладкую легкость души. И как только другие
проделывают это? Как Баралис, Тихоня - и Борк знает кто еще - сумели
привыкнуть к этому ужасу?
- Внимательнее, Джек. Ты колеблешься.
Ну и пусть, хотелось крикнуть Джеку. Он не собирался уходить из тела
целиком. Но он промолчал и сосредоточился еще сильнее. Он двигался сквозь
редкие, суетливые частицы воздуха к твердой, гладкой поверхности стакана.
Но нет, она не была твердой. Она была скользкой и в то же время мягкой,
податливой, как свинец, тягучей, как густой мед или свежий летний сыр.
Чувствуя, как стекло уступает напору, Джек понял всю фальшь и
искусственность состояния, в котором оно пребывало. Созданное человеком
вопреки природе, оно подспудно противилось насилию над собой. Должны были
пройти века, даже целые эпохи, прежде чем оно вернулось бы назад, - но в
конце концов добилось бы своего. Ничто не обладает столь долгой памятью,
как стекло.
Джек знал это, просто знал, вот и все. Знал он также, больше чутьем,
нежели разумом, что стекло охотно примет нагрев и не станет сопротивляться.
Нагрев отвечает тайному стремлению стекла.
Это сознание, как ни странно, придало Джеку сил. Из кнутобойца он
превратился в человека, владеющего ключом. Осторожно, ласково, будто на
цыпочках, проник он в стекло. Где-то совсем близко промелькнул страх, но
Джек не поддался ему. Сейчас существовало только одно: слияние. Если бы
Тихоня заговорил, Джек не услышал бы его.
Он уже чувствовал колебания стекла - сильные, мерные, почти
завораживающие. Он приспосабливался к их ритму. Как верно, как хорошо...
- Джек! Осторожнее! Ты потеряешь себя!
Слова Тихони были заряжены колдовством. Джек ощутил его власть и
возмутился. Стекло принадлежит ему, и он не потерпит ничьего вмешательства.
Но что-то уже протискивалось между ним и стеклом - мысль, превращавшаяся в
свет. Она разделила их словно рычагом. Джек яростно сопротивлялся.
Колебания стекла убаюкивали его, а теперь он превратился в разбуженного
великана. Стакан из теплого сделался горячим. Вокруг обода возникла
оранжевая черта.
- Джек, я приказываю тебе уйти!
Джек ощутил, как его с силой тянет прочь, увидел яркую вспышку света и
вылетел из стекла. Пока он мчался обратно к своему телу, стакан лопнул и
брызги расплавленного стекла полетели во все стороны. Они ударили в тело,
как только Джек в него вошел, - шипя и щелкая, словно удары кнута, они
жалили грудь и руки. Джек, еще не пришедший в себя, сорвался со стула.
Камзол на нем дымился, и кожу жгло. Слишком недавно обретший тело, чтобы
чувствовать боль, Джек чувствовал только ужас. Надо было скорее избавиться
от этой напасти. Он сорвал с себя камзол, и плевки застывающего стекла со
звоном посыпались на пол.
Как только боль заявила о себе, сзади на Джека обрушилось что-то
холодное. Джек обернулся - это Тихоня окатил его водой. С пустым ведром в
руке травник шагнул к Джеку.
- Оставь меня, Тихоня! - вскричал тот, вскинув руку. Усталый и сбитый