"Андрей Юдин. Чиж: Рожден, чтобы играть " - читать интересную книгу автора

глотки как спиричуэлс...
Фактуру подсказала примета горбачевских 80-х - кооперативное
"безалкогольное кафе". Его вывеска "Ты и Я" сильно смутила Чижа. В
Дзержинске такой интим был почти неприличен. Особенно на фоне "совковой"
пошлятины - сплошные "Алые паруса", "Бригантины" и "Юности".
Две других песни ("Мой город", "Токсикоман") были обычными вальсами,
"посаженными" на "металлические" риффы. Их тексты представляли собой
язвительное послание местным гопникам, которые - тут Чиж целиком был
согласен с Майком Науменко - "мешают нам жить":

Ребятки в фуфайках по улицам города
Бегают, как корольки -
Слегка приблатненно, сейчас это модно -
И на голове - "гребешки".
Город мой родной,
Когда ты поумнеешь?
Дождусь ли я светлого дня?...

Мы пели, - вспоминает автор, - а эти "ребятки в фуфайках" сидели внизу,
в партере, и кривились. В принципе, могли и по дыне нам настучать.
Чиж скромничает: обитатели блочных микрорайонов безошибочно угадали,
что на сцене - "свои".[37] В Дзержинске конца 80-х было немало талантливых
бэндов: "Резонанс", "УБ", "Визит", "Штаб". Но только рвущий душу "металл"
давал возможность "разрядиться", выплеснуть лишний адреналин. Вдобавок яркие
шоу ГПД-шников образцово утоляли провинциальный голод на зрелища.
Выполняя "соцзаказ" земляков, парни настойчиво искали новые краски.
Вскоре у них появился свой "сценический свет". Это были две огромные,
сваренные на заказ железные рамы, на которые цепляли чуть ли не сто
мотоциклетных фар, украденных где-то на заводском складе. Пучки слепящих
лучей заставляли Чижа щуриться, как китайца. В конце концов он стал петь,
закрывая глаза. (Многие полагали, что так он "входит в образ").
Но не только эта деталь повлияла на его сценическую манеру (драйв при
внешней статичности). В отличие от звезд "heavy metal", Чиж не тряс гривой,
не терся гениталиями о микрофонную стойку и не вскидывал в ложном пафосе
руки. Во-первых, его ограничивал микрофон ("когда ты одновременно поешь и
играешь, он не дает тебе по сцене скакать"). С другой стороны, его
рок-мачизм проистекал от нежелания "выглядеть клоуном" - это противоречило
дворовой эстетике.
Зато эмоции фэнов били ключом. Заслышав "металлические" риффы, они тут
же начинали вспарывать "козами" воздух или "колоситься", т. е. топтаться у
сцены, покачивая вскинутыми руками. Словом, вели себя вполне по западным
стандартам.
У группы даже появились юные поклонницы. Но, как вспоминают не без
ревности, "клеить" пытались в основном Чижа - симпатии барышень, справедливо
это или нет, обычно достаются вокалисту, парню у микрофона.
- Мне не звонили, записок не писали, - утверждает Чиж. - Кому надо, тот
знал, где я работаю. Можно было меня на улице встретить - не сегодня, так
завтра. Город маленький. Там не было никаких тайн абсолютно.