"Анатолий Жуков. Судить Адама! " - читать интересную книгу автора

на улыбнувшегося невольно Парфеньку. - Тебе весело, да? Я тебе посмеюсь,
слушай! Где рыба?
- В воде, Тигран... эта... Тиграныч Вартан...
- Вартан Тигранович, сколько раз говорить! Начальника своего не знаешь,
старая мормышка! В какой воде, слушай? Смеяться, да?
- В этой, в машинной, - Парфенька ткнул вздрагивающей рукой в
цистерну, - ив той, в заливе которая.
- В той, в этой, слушай... - Сидоров-Нерсесян, довольный, что напугал
Парфеньку, смягчился: - А шланг зачем? Да цветной еще, широкий. Никогда не
видал таких толстых.
- Это не шланг, это рыба. Неизвестная. Голубок думал, что Лукерья, а
это не Лукерья и совсем не щука.
- Не Лукерья, не щука... Ты мне ваньку, понимаешь, не гоняй, ты...
Хм... - Сидоров-Нерсесян озадаченно умолк, потрогал толстенный шланг рукой,
заметил его ответную дрожь, плотную чешую, заглянул под машину на берег и,
разогнувшись, уставился на Парфеньку: - Хочешь уйти от наказанья, да? Ты что
наделал, слушай! Мне говорили, Шатунов, что ты особенный, но чтобы до таких
мер...
- Да я это... Ватран Тиграныч...
- Вартан, а не Ватран, русским языком говорю! Ну?
- Никогда не нарушал... это... ей-богу, хоть кого спроси, а взвесить,
как ее взвесишь, когда она не кончается.
- Подождем, когда кончится, слушай. И оденься, скоро милиция приедет.
Давно поймал?
- Нне-да-аввно. - Парфенька уже прыгал на одной ноге, целясь другой в
штанину и оступаясь.
Он стыдился сегодня своей привычной послушности, чувствовал сперва
слабое, а потом все нарастающее внутреннее сопротивление могучему Тиграну
Вартану... в общем, кавказскому Сидорову и боялся этого своего желания
возражать начальству, не понимал себя. И не мог понять, потому что сегодня
первым из людей дотянулся до вечно убегающего, как линия горизонта, идеала,
смело вцепился в эту живую, неровную, безразмерную линию, не дал ей
отодвинуться, удержал ее, усмирил, добился полного или почти полного
подчинения, и при этом чувствовал себя необычайно сильным, смелым, ловким,
умным, терпеливым, мужественным. Как всегда на рыбалке. Будь он другим, не
видать бы людям такого чуда, а теперь - вот оно, глядите кому сколько
влезет, не жалко. Грозный Тигран Нерсесян, кавказский Сидоров, уже
нагляделся, сел вон под ветлу и размышляет, как наказать Парфеньку. Будто он
простой браконьер, а не герой, который только что испытал звездные свои
минуты, узнал о могуществе и величии рода Шатуновых, ощутил мощный разряд
его наследственного тока - от тех волжских рыбаков, охотников, крестьян,
солдат, бурлаков, опять крестьян и солдат, которые растили и передавали
друг'другу семя нынешнего Парфеньки, копили ту электродвижущую силу, которая
дала на конце родовой цепочки ослепительный разряд подвига. Впрочем, все это
Парфенька лишь смутно чувствовал и сильно колебался в правоте своих чувств,
потому что робость свою перед инспектором рыбнадзора до конца не преодолел.
- Цел, батяня? - заорал Витяй, свалив велосипед у ног вздрогнувшего
отца. - О-о, да к нам Сидор Нерсесянович явились, привет начальству!
- Сидоров-Нерсесян, дурак! - Инспектор, сидевший в тени ветлы,
презрительно повернулся к ним спиной. - Какие бестолковые отец с сыном!