"Анатолий Жуков. Судить Адама! " - читать интересную книгу автора Лапкин опасливо поднялся.
- Мы отведать хотели, дедушка... Мы маненько. Дядя Степан Бугорков подбил, я не хотел. Вот ей-богу! - Тьфу! - Монах презрительно плюнул ему под ноги и увидел, что Лапкин стоит босиком и что-то делает руками сзади. - Повернись спиной! - Не надо, дедушка, я больше не буду, ей-богу! - Внучек нашелся. Повернись, говорю! Лапкин со стыдливой церемонностью повернулся, и Монах, грешник, не удержался от смеха, а медлительный Чернов покачал головой: Лапкин старался прикрыть одной рукой белые ягодицы, а другой подбирал свисающие длинные лоскутья - от штанов сзади осталась только опушка, стянутая ремнем. - Молодец Дамка! - похвалил Монах. - Таких стервецов душить надо без разговору. Чернов не одобрял такой крайности, но и не осуждал Монаха: где нет строгости, там и твердого порядка не добьешься. Положим, одной строгостью порядка тоже не наведешь, сознательность должна быть, но опять же сознательностью без строгости ничего не сделаешь. Она, сознательность-то, у каждого своя, а строгость Монаха, как закон, одна для всех. Бесшумной тенью появился в сопровождении маленького Феди-Васи квадратный Бугорков, тоже, как и Лапкин, босой. Вот почему не слышно было второго топота. Этот, если в сапогах, бухал бы на всю ивановскую округу. - Еще один, стало быть, - сказал Монах. - Пошли тогда ближе к свету. - Одноделец будет, - сказал Федя-Вася. - А одноделец, он кто? Сообщник преступника. А сообщник кто? Такой же преступник. А ну оба - шагом марш к "Лукерье"! ногами: мокрая от росы трава была прохладной. - Степка, сопляк, меня подбил, ити его мамушку. - Врет, ей-богу, врет! Он первый: давай, говорит, закуску сорганизуем. - Ну и что? Я про закусь в общем сказал, а ты сразу к этой рыбе обратился. Может, я огурцов хотел на закусь. Рыбу-то, ее варить еще надо, жарить, а огурцы режь и ешь. А можно кусать не резамши. - Ку-усать! А ножик кто мне точил? Для огурцов, да? Они вышли к кафе "Лукерья", встали под лампочкой у раздаточного окна, и Федя-Вася достал болтавшуюся у колен планшетку, раскрыл ее, не торопясь, стал раскладывать на прилавке вооружение: папку для протоколов, двуствольную самописку, очки. Тут все было ясно. Мужики хотели взять себе долю от общей добычи (они считали ее общей, поскольку помогали засовывать голову в цистерну), но не учли, что она умеет защищаться. Едва Лапкин с ножом прикоснулся к ней, его током отбросило в сторону метра на два. А может, от неожиданности сам отскочил. Он хотел бежать, но упал и не мог подняться, даже крикнуть не мог. - Как это не мог, когда заорал, будто тебя режут. - Это я потом, когда собака схватила. - А собака-то как узнала? Мы же на цыпочках подкрадывались, босиком, тихохонько. - Хватит пререкаться, - приказал Федя-Вася. - Нас дело ждет, а не пустое говоренье. Какое дело? Во-первых, составим подробный протокол... Монах усмехнулся: - И тут бумаги. Ты что, не видишь, что это сволочи?! |
|
|