"Анатолий Жуков. Судить Адама! " - читать интересную книгу автора

Профессор с изумлением смотрел то в щель люка, то на бесконечную колонну
грузовиков, то на бесстрашного Парфеньку и качал снежно-белой головой. А
молодой бородач влез, посмотрел и, словно больной, спустился на землю,
бормоча: "Это невероятно, этого не может быть, не шизик же я..."
- Ничего, привыкнешь, - утешил его Витяй. - Поначалу одни только мы с
отцом не терялись, но на то мы и герои. Верно, товарищ Межов?
- И верно, и скромно, - сказал Межов. - К вечеру доедешь?
- Обязательно. Крайний срок - девятнадцать ноль-ноль. Речей не надо, но
оркестр и девушки с цветами не помешают.
Профессор спустился вслед за Парфенькой и сочувственно посмотрел на
своего бородача:
- Что вы теперь скажете, Дима? Это же наяда!
- Как вы узнали? - поразился Парфенька. - Мой Витяй тоже так называет.
- Мы догадливые, - улыбнулся профессор. - Ну, Дима, слушаю.
Тот растерянно пожал плечами:
- Я полагал, очередной домысел из ряда снежного человека, обитателя
Лох-Несс и летающих тарелок с гуманоидами. И все же не верю. Не вписывается
этот факт в существующие научные представления.
Профессор засмеялся:
- А помните Гексли? "Великая трагедия науки - уничтожение прекрасной
гипотезы безобразным фактом". Поехали к заливу.
Межов сел за руль, профессор с Парфенькой на заднее сиденье, а бородач
рядом с Межовым, и они поехали.
- Не переживайте, Дима, - сказал профессор. - Это вам урок на будущее.
На берегу залива они осмотрели рыбу на транспортерах и в воде,
прикинули план обследования на сегодня и завтра. Если часам к шести-семи
вечера головная машина придет в райцентр, то останется еще три с лишним часа
светового дня. А пока можно поработать в заливе. Парфенька посоветовал дать
ученым мотодору Федьки Черта и Ивана Рыжих. "Они хоть и выпивохи, но залив
знают наизусть, а мотодору и подавно. Только Черта в воду не посылайте, он
плавать не умеет, а самолюбивый, не признается. Он больше по сетям мастак, а
все остальное идет от Ваньки Рыжих. Завтра нам выходной обещали, значит,
весь день можете изучать. Интересно ведь?"

XV

На другой день Парфеньку вызвал Балагуров.
В кабинете у него сидел очкастый представительный мужчина с плоским
ящиком и тростью на коленях, должно быть, городской. Лаковые туфли у него,
как у дамочки, на высоком каблуке, сверкают на пальцах перстни и кольца,
костюм весь из белой материи, и пиджак и брюки, а галстук - - красный, но
ослабленный, чтобы вольготней дышалось. И пахнет духами, как в
парикмахерской. Не артист ли какой?
- Вот и герой наш явился, - сказал этому артисту Балагуров, поднимаясь
к Парфеньке из-за стола: - Знакомься, Парфений Иванович: это московский
художник товарищ Вернисажин, будет рисовать твой портрет.
- С вашего позволения, мы начнем сегодня же. - Художник поднялся и
надел на плечо ремень своего ящика, переложил в другую руку трость.
- Ну и добро. Трудитесь как вам лучше, у меня скоро совещание о рыбе.
Ты, Парфений Иванович, его слушайся, делай все как надо. Для него ты только