"Анатолий Жуков. Судить Адама! " - читать интересную книгу автора

натурщик.
Парфенька с художником договорились, что к пробному сеансу приступят
сейчас же, и спустились на первый этаж. Крутая, в один марш лестница не
понравилась художнику, спускаться по ней было страшнее, чем подниматься, и
он для страховки вцепился в костистое плечо Парфеньки.
В вестибюле и у подъезда райкома было много народу - специалисты и
руководители на совещание,. шофера с первых рыбовозных машин, трактористы,
пожарники, милиционеры и просто глазеющий праздный люд. Со вчерашнего
вечера, когда подошла сюда рыбовозка Витяя, толпились здесь любознательные
хмелевцы, старые и малые.
Парфеньку потянул за рукав Витяй, чтобы отдать термос с квасом,
художник не заметил этого и, оказавшись один в толпе, сразу потерялся, стал
беспомощно оглядываться. Парфенька с удивлением наблюдал, как он сперва
виновато озирался, а потом стал торопливо соваться то к одному, то к другому
мужику, принимая каждого за Парфеньку и призывая начать работу. Должно быть,
зоркость у художника была беспамятная. А может, память незоркая.
- Ну что, батяня, повезем твое сокровище дальше или здесь будем
загорать? - спросил Витяй.
- Не знаю, сынок. Балагуров совещание опять собирает насчет ее, будут
решать.
- Опять совещание! Веселые люди! А тебя, значит, к искусству
подключили? Шатунов Аполлон Иванович?
- Вроде того. Патрет с меня делать будут. Вон тот очкарь в белом
костюме рисовать станет. Из самой Москвы прикатил.
- А-а, с этюдником который. Чего он блукает?
- Меня потерял. В пяти шагах, а не найдет ни за что.
Парфенька закинул сетку с термосом за плечо, прошел сквозь толпу к
художнику и повел его, обрадованного и успокоенного, к заливу по соседству с
водной станцией.
- Ваши земляки очень похожи на вас, - оправдывался тот, держа за рукав
Парфеньку, - просто поразительно похожи. Все загорелые, все в кепи и все
говорят громко.
- А чего в кулак шептать. Мы сразу на всю Хмелевку. Опять же машины
гудят, людей много.
За домом вдовы Кукурузиной, в конце ее картофельного огорода, кривилась
старая тенистая ветла, а у самого берега застыли по пояс в воде зеленые
заросли ивовых кустов - место почти такое же, как у Ивановского залива,
только дамбы рядом нет.
- Подойдет? - спросил Парфенька.
- Превосходный пейзаж!
Художник мигом раскрыл свой ящик, установил его на три выдвижные ноги,
трость с веселым хлопком превратил в зонтик, достал измазанную красками
фанерку с дырой, которую назвал почему-то пол-литрой, вынул кисти,
разноцветные тюбики, надел на себя фартук.
Парфенька подивился и стал выбирать место для себя. Солнце жарило
сверху во всю моченьку, самая надежная тень раскинулась под ветлой, но от
нее было далековато до залива, и художник попросил его сесть в кустики.
Дошлый, однако. Сам под зонтиком, а ты стой снаружи, изображай удильщика. И
никуда не денешься, для народа надо, не для себя. Пришлось Парфеньке снимать
свои блестящие (старуха сама начистила) штиблеты со скрипом, закатывать до