"Анатолий Жуков. Судить Адама! " - читать интересную книгу автора

колен суконные брюки и снимать подвенечный, тоже черный пиджак - очень уж
маетно, как в парилке.
Он сел на низкий береговой обрывчик, расстегнув воротник пунцовой
рубахи, опустил потные ступни в теплую воду - хорошо, вольготно - и стал
глядеть через кустики вдаль, как велел художник. Термос с квасом положил
рядом на траву.
- Вы, пожалуйста, привстаньте и руками упритесь в ноги повыше колен, -
руководил художник. - А смотрите не на тот берег, а ближе, где у вас
поплавки.
- Я на поплавочные теперь не ловлю, я на донки да спиннинг.
- Ах, какая разница! Речь ведь не о ловле, а всего лишь о позе. Очки бы
вам надеть, и будет как у Перова.
- Не знаю, как у вашего Перова, а очков не ношу, - обиделся
Парфенька. - И разница тут, милый человек, большая. Донку я на полсотню
метров закину и сижу на бережку, мечтаю об чем хочу. А на поплавочную здесь
у меня не подлещик клюнет, а подъершик, пескарик, мелкота разная. Без
прикорма же сели, на даровщинку, на дурницу.
- Мы же не ловить! Впрочем, сидите, как вам удобней. - И художник
приступил к работе.
Парфенька сидел на травке, слушал гомон купающихся на водной станции и
тревожился о своей чудо-рыбе: польют ли без него вовремя, сменят ли воду в
цистерне - подохнет на такой жаре. Хоть бы дождичек спрыснул, как вчера у
залива, хоть бы тучка прикрыла малость - кипит с утра зной, небо стало
белесым, оплавленным, дышать нечем. В такое-то время угораздило его поймать
эту беспредельную страхуилу и ввергнуть родную Хмелевку в несусветные
тяготы. Но, может, бог даст, обойдется. Балагу-ров с Межовым оборотистые,
вывернутся. Особенно с такими работниками, как Мытарин, как Сеня Хромкин.
Парфенька привстал и поглядел в сторону Ком-мунской горы на том
берегу - оттуда шла мотодора с рыбным профессором Сомовым и его молодым
бородатым товарищем. Вчера они тоже ездили по заливу, а потом обмеряли рыбу,
фотографировали, наблюдали за ее кормлением. Нынче с раннего утра хотели
походить по дну залива, узнать ее конечную длину. Молодой бородач и костюм
водолазный, говорят, привез или маску какую-то. Если дошли до хвоста,
значит, можно вытаскивать дальше, скоро отмучаемся.
- Я, знаете ли, всегда уважал деревню, - сообщил художник, бойко махая
кисточкой то по своей фанерной "поллитре", то по холсту. - Вы колхозник,
разумеется?
- Мы? Нет, мы - пенсионер. Сорок лет вкалывал, теперь на заслуженном
отдыхе.
- А жена ваша - колхозница?
- Всю жисть рабочая в совхозе. То доярка, то свинарка, то птичница.
Пелагеей звать.
- Рабочая? Очень интересно. И живете, вероятно, счастливо?
- Когда как. Если под горячую руку попадешь, отлает. А так хорошая,
смирная. Уф, духота какая, и питье не спасает.
- Да, жарковато. Что это вы пьете, если не секрет?
- Квасок, милый человек, квасок. Баба сама делала, какой секрет.
Желаете?
- Я привык пить минеральную, в крайнем случае газированную, а квас - не
очень, знаете ли.