"Анатолий Жуков. Судить Адама! " - читать интересную книгу автораколен суконные брюки и снимать подвенечный, тоже черный пиджак - очень уж
маетно, как в парилке. Он сел на низкий береговой обрывчик, расстегнув воротник пунцовой рубахи, опустил потные ступни в теплую воду - хорошо, вольготно - и стал глядеть через кустики вдаль, как велел художник. Термос с квасом положил рядом на траву. - Вы, пожалуйста, привстаньте и руками упритесь в ноги повыше колен, - руководил художник. - А смотрите не на тот берег, а ближе, где у вас поплавки. - Я на поплавочные теперь не ловлю, я на донки да спиннинг. - Ах, какая разница! Речь ведь не о ловле, а всего лишь о позе. Очки бы вам надеть, и будет как у Перова. - Не знаю, как у вашего Перова, а очков не ношу, - обиделся Парфенька. - И разница тут, милый человек, большая. Донку я на полсотню метров закину и сижу на бережку, мечтаю об чем хочу. А на поплавочную здесь у меня не подлещик клюнет, а подъершик, пескарик, мелкота разная. Без прикорма же сели, на даровщинку, на дурницу. - Мы же не ловить! Впрочем, сидите, как вам удобней. - И художник приступил к работе. Парфенька сидел на травке, слушал гомон купающихся на водной станции и тревожился о своей чудо-рыбе: польют ли без него вовремя, сменят ли воду в цистерне - подохнет на такой жаре. Хоть бы дождичек спрыснул, как вчера у залива, хоть бы тучка прикрыла малость - кипит с утра зной, небо стало белесым, оплавленным, дышать нечем. В такое-то время угораздило его поймать эту беспредельную страхуилу и ввергнуть родную Хмелевку в несусветные вывернутся. Особенно с такими работниками, как Мытарин, как Сеня Хромкин. Парфенька привстал и поглядел в сторону Ком-мунской горы на том берегу - оттуда шла мотодора с рыбным профессором Сомовым и его молодым бородатым товарищем. Вчера они тоже ездили по заливу, а потом обмеряли рыбу, фотографировали, наблюдали за ее кормлением. Нынче с раннего утра хотели походить по дну залива, узнать ее конечную длину. Молодой бородач и костюм водолазный, говорят, привез или маску какую-то. Если дошли до хвоста, значит, можно вытаскивать дальше, скоро отмучаемся. - Я, знаете ли, всегда уважал деревню, - сообщил художник, бойко махая кисточкой то по своей фанерной "поллитре", то по холсту. - Вы колхозник, разумеется? - Мы? Нет, мы - пенсионер. Сорок лет вкалывал, теперь на заслуженном отдыхе. - А жена ваша - колхозница? - Всю жисть рабочая в совхозе. То доярка, то свинарка, то птичница. Пелагеей звать. - Рабочая? Очень интересно. И живете, вероятно, счастливо? - Когда как. Если под горячую руку попадешь, отлает. А так хорошая, смирная. Уф, духота какая, и питье не спасает. - Да, жарковато. Что это вы пьете, если не секрет? - Квасок, милый человек, квасок. Баба сама делала, какой секрет. Желаете? - Я привык пить минеральную, в крайнем случае газированную, а квас - не очень, знаете ли. |
|
|