"Анатолий Жуков. Судить Адама! " - читать интересную книгу автора

ухаживает одновременно за двумя девицами и "целует их в уста он у каждого
куста".
______________
* Б. Шергин. Океан - море русское.
** Действие происходит в 1960 году.

Клавка Маёшкина в тот год еще не влюбилась в Митю Соловья, потому что
он недавно приехал в Хмелевку из армии, был известен как капитан запаса
Взаимнообоюднов Дмитрий Семенович и прозвище получил вскоре, работая
инструктором райисполкома и внештатным лектором общества "Знание". Известные
в районе газетчики Кирилл Мухин и Лев Комаровский тоже только явились в наши
края по распределению после института и еще не были известными.
Мой добрый друг Александр Петрович Баширов, рассказавший курьезный
случай о печати, заведовал тогда отделом пропаганды и агитации райкома
партии.
Александр Петрович отличался и, слава богу, до сих пор отличается *
редкостным жизнелюбием, незатухающей энергией и веселостью - верный признак
человека здорового, духовно щедрого, чистого сердцем.
______________
* Пока эта книга ждала издания, Александр Петрович умер.

Слушая тогда его потешный рассказ о потерянной печати, я тоже смеялся,
но что-то в этой истории меня настораживало, казалось грустным. Впрочем, так
было четверть века назад, я был молод и, в отличие от своего старшего друга,
меланхоличен. В этом возрасте многие из нас склонны от избытка сил если не к
мировой скорби, то погрустить, попечалиться, подумать над нелегкой судьбой
прогрессивного человечества, поскольку собственная наша судьба связана с ним
и тревожит лишь медленно сбывающимися планами. А в особом своем назначении -
зачем же тогда родиться? - мы не сомневались. Нас укрепляли и вдохновляли
подвиги великих предшественников, благородные задачи современности, впереди
была едва початая жизнь, которая казалась нескончаемой.
А друг мой прошел войну, видел мгновенность человеческой жизни, знал ее
истинную цену и не витал в облаках. Как ни парадоксально, именно поэтому он
был веселым - один раз жить, да еще печалиться! - уверенным, трудолюбивым.
Истинное знание всегда придает нам уверенности, оно плодотворно, плодоносно.
Когда я ближе узнал Хмелевку, сроднился с ней, а потом уехал в город,
рассказ Александра Петровича о пропавшей печати дал живой литературный
росток: тоскуя о Хмелевке, я написал пьесу, назвал ее трагикомедией и в один
из свободных вечеров прочитал товарищам по Литературному институту. Молодые
и веселые, они щедро похвалили меня, но две или три сцены показались им
недотянутыми, и мы тут же, не откладывая на завтра, дотянули их, уточнили
отдельные комедийные положения. Затем я причесывал свое детище, приглаживал,
придавал ему товарный вид, а потом, уезжая на летние каникулы, отнес в театр
имени Н. В. Гоголя - он был неподалеку от вокзала.
Осенью, возвратившись из Хмелевки в институт, я выслушал от
"гоголевцев" ободряющую похвалу и сожаление: репертуарный план уже
утвержден, надо ждать следующего года.
А разве мог я тогда ждать, с готовой-то пьесой! Действовать, немедленно
на сцену - заклеймим пороки прошлого, уничтожим бюрократов, преобразуем
несовершенную действительность по законам красоты и сделаем жизнь счастливой