"Анатолий Жуков. Судить Адама! " - читать интересную книгу автора

поскольку знал классового врага в лицо, сам от него произошел, а потом,
когда стал начальником, садиться за парту стало не по чину.
И все же он вырвался за границу среднего звена и взял, как потом
оказалось, главную свою вершину - стал заместителем председателя райсовета.
Отсюда открывался пик еще выше - первого заместителя, а за ним высоко
сверкал яркими многоцветными огнями главный пик с креслом Председателя, с
подчинением ему не только райцентра, но и всех других сел и деревень района.
Оба пика была достижимы, потому что шла война, а Башмаков возвратился
домой через два месяца после мобилизации, раненный при бомбежке на
формировочном пункте. Бабьей Хмелевкой он был встречен с великой радостью.
Бабы и вознесли его в зампреды РИКа: человек с войны, коммунхозом заведовал,
бери и владей. Кого же еще ставить, косоглазого Титкова, что ли? Разложенец
проклятый, юбочник!
Воцарившись в исполкоме, Башмаков немедленно прижал Титкова, и тот
признал его первенство, стал послушным и здоровался с таким почтением, какое
подобает зампредрика от рядового инспектора райфо. Титков никакого дела не
знал, кроме взимания налогов, а Башмаков уже вращался в высших районных
сферах, бывал на совещаниях в областном центре и за время работы
заместителем председателя освоил знаменитый бюрократический принцип: "Есть
над тобой начальство (а оно всегда есть) - не думай, подумал - не
высказывай, высказал - не записывай, записал - не подписывай, подписал - не
заверяй печатью, заверил - не давай ходу, а жди приказа начальства и,
дождавшись, при напролом, ты не отвечаешь!"
Превосходное правило, проверенное. И все же после войны, когда стали
прибывать первые демобилизованные, Башмакова низвергли на исходную позицию -
председателем колбасной артели. Впрочем, с очень великодушной формулировкой:
"Переведен на укрепление руководящих кадров". Лично Юрьевна записывала,
вечный секретарь райисполкома, мать этого сопляка Ручьева, который тоже,
понимаешь, радуется низвержению опытного директора, будто не Башмаков за
годы самоотверженного труда сделал из мелкой колбасной артели целый
пищекомбинат. Вон как хлопает в общих, понимаешь, аплодисментах Межову,
покраснел даже, а толстолобый Межов, извини-подвинься, стоит быком за
трибуной, глядит в зал и ждет, когда схлынет народное, понимаешь, одобрение
оргвыводов по директору.
Никто не заступился, и значит, извини-подвинься... Но куда? Не рядовым
же тружеником, понимаешь... И тут вспомнилось шутейное вроде бы предложение
Балагурова возглавить пожарную службу, на которой не потянул молодой
выдвиженец. Там не потянул, а сюда двигают такого же молодого, будто
комбинат проще, понимаешь, пожарки. Но они, извини-подвинься, начальство,
пусть и отвечают за последствия. С этими молодыми выдвиженцами они,
понимаешь, наплачутся...

III

- ...Вы спрашиваете, где же выход? По-моему, выход там, где вход, -
говорил Межов. - Давно пора изменить порочный порядок, когда лошадь везет, а
возчик только сидит на телеге, орет да размахивает кнутом. А по приезде
хвалится: я привез, я доставил. А он даже дороги не выбирал - по кочкам, по
оврагам, как придется, лишь бы прямо. Что ж, напрямик короче, говорят, да в
объезд скорее. И еще одна добрая пословица: хорошему учись, а плохое само