"Анатолий Жуков. Судить Адама! " - читать интересную книгу автора

бросает ее в мусорное ведро.
- Как называются эти цветы? - спросил Комаровский.
- Анютины глазки, - ответил Михеич, не оборачиваясь и продолжая
работать. - А вот эти, яркие - настурции.
- Да? Как интересно. Слышали анекдот-загадку: когда садовник становится
изменником? Ответ: когда продает настурции! - И довольно захохотал.
- Веселый ты, - сказал Михеич. - Молодые все веселые. Мы тоже, бывало,
веселились.
- А что вы делали? - спросил Мухин.
- Много чего. Ликбез, например. Слыхал такой?
- Проходили. В школе еще. По истории.
- Во-он оно как - проходили, да еще по истории. Вроде как со стороны
глядючи, издалека. А для нас это была жизнь. И веселая и всякая. Разок
одного нашенского парня вызвали на призывную комиссию, проверяют годность. И
вот дошли до зренья, спрашивают: какая буква? Не видит. Покрупнее показали -
и ту не назвал. Проверяют глаза - здоровые. Что ты будешь делать? Целый час
бились, пока не сказал, что неграмотный. Так смеялись! - Разогнулся от
анютиных глазок, поглядел, повернувшись, на газетчиков: - А вы чего не
смеетесь?
Мухин неловко улыбнулся, Комаровский иронически хмыкнул:
- Ну и юмор! Идем, Муха.

VI

Ясное, росистое утро, солнечное и тихое, обещало жаркий день. Первый
день самостоятельной руководящей работы Анатолия Ручьева. Анатолия
Семеновича.
Конечно, секретарь райкома комсомола тоже не рядовой, у него тоже есть
подчиненные, они выполняют те или иные ответственные задания, но руководство
ими не так эффективно, как на производстве, где твое умение руководить
людьми очень скоро воплотится в цифры дополнительной продукции, в проценты
перевыполненного плана. А это уже количественные показатели, тут можно
считать, можно учитывать тот или иной промах организации труда или
технологической неувязки - уже в конце рабочего дня ты знаешь материальные
результаты, а в течение дня можешь контролировать ход работы комбината,
производственный его ритм. Очень все наглядно и хорошо.
После гимнастики, пробежки в плавках по берегу залива и купанья Ручьев
растирал махровым полотенцем крепкое, тренированное тело и ощущал не простую
мышечную радость, но полноту жизни, ее избыточную энергию, которая горела в
нем и просилась на волю - в движение, в мысль, в дело. Он будто глядел на
себя со стороны и видел красивого, сильного мужчину, смелого и готового к
любым испытаниям.
По селу голосисто кричали петухи, тявкали, перекликаясь с конца на
конец, собаки, прогудел в центре отъезжающий автобус. Значит, половина
восьмого, поторопись, начальник.
Ручьев натянул тренировочное трико, взял полотенце и босиком, ощущая
ступнями прохладу росной еще травки-спорыша, побежал проулком к дому.
Люда ушла, в магазин за молоком, на кухне хозяйничала мать.
- Долгонько заряжаешься, Толя, - подстегнула она. - Давай по-быстрому
завтракай, а то к восьми не успеешь. Начинать первый день с опоздания не