"Анатолий Жуков. Судить Адама! " - читать интересную книгу автора

пришлось искать, Петька, обормот такой, запрятал среди разного барахла.
Послушайте пока "Лесные голоса". За шипеньем раздался сиплый собачий лай,
затем прежний голос: "Извините, не та попалась".
- Ну, работнички! - Сергей с досадой встал и потянул за руку Нину. -
Идем, а то начнется такой концерт - уши отвалятся. На танцплощадку или
домой?
- Домой. Надо маме сказать о свадьбе. Вот обрадуется!
Нина взяла его под руку, и вслед им рассыпалась чистая соловьиная трель
на фоне отдаленного меланхолического "ку-кy;". Они невольно замедлили шаги и
свернули на боковую дорожку: за листвой деревьев и на расстоянии запись
звучала тише и натуральнее.
Навстречу им попались газетчики Мухин и Комаровский, тоже молодые, оба
возбуждены все той же новостью.
- По Башмакову можно дать фельетон, - говорил Комаровский, - иначе не
объяснить его освобождения от работы. Он же, говорят, лет пятнадцать
директорствовал, ветеран. А может, дать большую критическую статью?
Мухин позавидовал его планам, но вслух сказал иное:
- Мне твой Башмаков до фонаря. На третьей полосе дыра в шестьдесят
строк. Разве интервью взять у Ручьева?
- Клише поставь с подтекстовкой.
- Там уже есть два тассовских снимка. Да и Колокольцев редакторской
властью заставит взять интервью: с него спросят за освещение такого события,
к тому же Ручьев общий любимец, будущее комбината. Постой, вроде соловей...
И кукушка!...
Они остановились, прислушиваясь, с досадой оглянулись на шум шагов
удаляющейся парочки.
- Вот дает - как заведенный! - восхитился Комаровский. - Откуда только
взялся, здесь же, кроме воробьев, никого нет. Залетный, что ли, с
гастролями?
- Сам ты залетный, - обиделся хмелевец Мухин. - Это у вас в Одессе,
кроме чаек да воробьев, никого нет, а у нас всякой птицы, всякого зверя
навалом.
- Умник. Одесса - знаменитый город, культурный, промышленный и
административный центр известной области, десятки крупных предприятий,
киностудия своя, огромный порт - там газетчику есть куда пойти, широкий
оперативный простор. А в твоей, извини, Хмелевке десяток колхозов, два
совхоза да карликовый комбинат. Все сотни раз прославлено и низвергнуто
нашей газетой.
- Чего же сюда распределился?
- Сам же соблазнял: районный газетчик это как уездный врач или народный
учитель: широкий профиль, культурная миссия, непререкаемый авторитет
газетчика в глубинке! Или не так пел? А здесь для газетчика не глубинка, а
глупинка. Нам же профессионально расти надо, нам конкурентная обстановка
нужна, достойные соперники.
- Зато здесь тренируйся во всех жанрах, пиши на все темы, печатайся в
каждом номере...
Они свернули на главную аллею и вышли под гремящий на столбе колокол,
из которого уже хлестала джазовая крикливая музыка. Пропалывая цветочные
клумбы, ползал на коленях Михеич. Они постояли за его спиной, глядя, как
старик осторожно, чтобы не повредить цветы, выдергивает сорную травку и