"Александр Кабаков. Поход Кристаповича." - читать интересную книгу автора

кажется, теперь есть случай... Мне нужен именно ваш совет...
- Почему именно мой? - поинтересовался Кристапович, хотя он уже
догадывался, почему.
- Вы мне кое-что рассказывали о той вашей жизни... На войне и после
войны... О вашем принципе ударом на удар... - сказал Сережа. - Если вы не
придумаете, что сделать в этом случае, никто не придумает.
- Я придумаю, - пообещал Кристапович.
Он и действительно придумал.


...Елена Валентиновна провела август на юге, а в первых числах
сентября ехала с Курского домой - по обыкновению, с одним клетчатым
чемоданишкой на молнии и никуда не влезающими ластами. Отпуск удался,
плавала она, как всегда, часами, вызывая неодобрительное удивление
курортных дам отсутствием - почти полным - нарядов, живота, дамских
интересов, наличием очков и отличным кролем. Местные молодые люди - не те,
которые проводили дни, рыская в изумительных плавках по пляжам санаториев
и поражая приезжих водобоязнью и буйной растительностью, а вечера сидя в
машинах с открытыми в сторону тротуара дверцами, выставив наружу ноги в
спортивной обуви и руки в затейливых часах, - а те, что днем делали
какую-то необходимую даже в этой местности работу, а под вечер приходили к
морю и сразу выныривали метров за десять... Эти прекрасно сложенные и
молчаливые юноши, явно побаивающиеся женщин, и особенно блондинок, ее
почему-то отличали, звали играть в волейбол, и Елена Валентиновна
старалась принимать пальцами, иногда забывая даже беречь очки...
Один из этих смуглых атлетов, механик с местной ТЭЦ, разрядник, едва
ли не по всем существующим видам, причем не на словах, как водится в тех
краях, а, судя по плаванию и волейболу, и, правда, первоклассный
спортсмен, вскоре начал приходить на этот, числящийся закрытым, пляж чаще
других. Они плавали вместе, он выныривал то справа, то слева, вода стекала
с его сверкающих, как котиковый мех, коротко стриженных волос, он молча
улыбался ей, вода затекала за его плотно стиснутые зубы, каких она прежде
в жизни не видела, вода сверкала на его ресницах, более всего подходящих
томной девушке, а не восьмидесятикилограммовому грузину, вода поднималась
к горизонту зеленым горбом, над которым едва возвышалась зубчатая черточка
пограничного катера, и вода уходила назад, к пляжу, косыми отлогими
волнами, неся редкие головы робких санаторных пловцов, зеркально отражая
солнце, и в этом блеске слабо вырисовывался исполосованный балконами
корпус и чье-то яркое полотенце рвалось с чьего-то шезлонга в небо - и он
снова нырял, не гася улыбку и так и не разжав хотя бы в едином слове
изумительных зубов.
За два дня до отъезда она привела его к себе в номер.
Соседка уже улетела в свой Харьков, заезд бесповоротно кончался, а
новый еще не начался - она была одна. Он пришел в белой рубашке и,
конечно, в нескладных местных джинсах. И только теперь, в темноте, она
заметила, что глаза у него светлые, очень светло-серые глаза, совсем не
здешнего, масличного цвета... Среди ночи на него напал кашель, он давился,
зажимая рот подушкой и испуганно косясь на тонкие казенные стены. Он всего
боялся, и его испуг едва не помешал всему - а она изумлялась его светлым
глазам, своей ловкости и настойчивости и вообще всему - механик, Боже