"Вячеслав Кабанов. Все тот же сон " - читать интересную книгу автора

Попал в капкан и Виктор Птушенко.

Нам дядя Витя об этом, конечно, не рассказывал. И тете Вере, наверное,
не рассказывал. А я узнал об этих обстоятельствах совсем недавно, когда
довелось прочитать секретные в прошлом документы Лубянки.

Когда же началась наша Отечественная война с Германией, тут уж особенно
стало ясно Виктору, где надо воевать, но сделать было ничего нельзя.

Уже в сорок шестом году дядя Витя все же решился и попробовал сам
перейти в Россию через китайскую границу: там щели в дверях были пошире. И
он границу перешел. И сам отдался властям. Он рассказал им свою одиссею. Его
не посадили сразу, но прикололи: оставили пока под строгим надзором в
приграничной полосе.

Долго длиться это не могло, исход был ясен, и дядя Витя написал тете
Вере. Он высказал в письме предположение, кто б мог ему помочь в его столь
безнадежном деле. Тетя Вера получила письмо, все бросила и полетела
(конечно, поездом) в Москву. Там в доме на Моховой, где жили
интернационалисты, разыскала тетя Вера пламенную Долорес Ибаррури.
Пасионария металась в просторной комнате, вздымала руки к потолку и
восклицала:

- О, Викторио! Викторио!

Она захлопотала сразу, пошла туда, куда надо было пойти, и дядю Витю
пустили к Черному морю.

Теперь дядя Витя ходил штурманом на "России", трофейном теплоходе,
который прежде звался "Адольф Гитлер". Маршрут был один: Одесса-Батуми;
Батуми-Одесса. Туда и обратно. Обратно и туда. К иным морям и океанам
морского волка не пускали. Когда подходил ему отпуск, дядя Витя приезжал в
Геленджик, к тете Вере. Здесь мы его и узнали.

Он почти ничего не рассказывал. Так, упоминал: о двух литрах вина, о
двух кружках пива. Его всегда куда-то звали для консультаций по парусному
флоту. Нам дядя Витя показывал морские узлы. Особенность морских узлов, как
я тогда понял и сейчас еще понимаю, заключается в том, что они - мертво
держат привязь, но и легко, свободно, в единый миг развязываются... Вот и
вчера я протянул бельевую веревку между яблоней и сливой и завязал ее прямым
морским узлом. А дядя Витя привозил матросскую брезентовую койку и
подвязывал ее к двум терновкам вместо гамака. Ростом дядя Витя был невелик,
голова голая и очень красивая, сам весь выдубленный, мощный и всегда
чуть-чуть улыбающийся.

За обедом дядя Витя извлекал откуда-то фляжку. Это была удивительная
фляжка: она никогда не иссякала. Нам, очень еще юным, всегда предлагалось из
фляжки. Дядя Витя наливал и мягко посмеивался над протестующими вскриками
иных наших теток.