"Вячеслав Кабанов. Все тот же сон " - читать интересную книгу автора

Просьба была уважена, и я незаконно поехал в Петербург, въезд в который
мне бы запрещен, чтобы там по протекции сесть в тюрьму.

Удивительно ли, что и Борис Кабанов успел за всеми репрессивными делами
обвенчаться с девицей Александрой и ко времени Третьей Думы (а Второй -
жизни было семьдесят два дня) родить для меня будущую маму?

Венчались Борис и Александра в Геленджике. Но не в самом Геленджике, а
за горой, в Адербиевке, где была греческая церковь - так родители Шуры
хотели. Туда отправились пышно, по-гречески, на шести фаэтонах. Тогда же и
порешили обосноваться в Геленджике вместе с Авраамом и Дуней в доме из двух
половин под одной крышей. Дом был уже не турлучный, а сложили из дикого
камня. И покрыли дубовой дранкой, она продержалась полвека, пережив все
норд-осты и осколочные ранения от немецких бомбежек.

Так началась геленджикская история Юшек и Кабановых. А в Адербиевке до
сих пор стоит нерушимый каменный остов той греческой церкви...

Помню, мама говорила, как жаль, что пропали "папины записи", - дед
Борис собирал народные частушки, когда был в ссылке в Вологодской губернии.
Мама говорила, что дед советовался по этому делу со Львом Толстым, писал
ему. И что даже Толстой ответил. Но ничего этого теперь уже нет.

Собрание частушек пропало, конечно, бесследно, а след от толстовского
письма остался. Дело в том, что в Ясной Поляне была заведена копировальная
книга, где копии отправляемых писем оставались. По этим копиям многие письма
Толстого публиковались в его "юбилейном" девяностотомном собрании.

5 октября 1909 года Лев Толстой писал из Ясной Поляны деду моему
Борису:


Борис Владимирович,

Думаю, что собирание частушек и обработка их хорошее, полезное дело.
Судя по вашему письму, вы сделаете это дело очень хорошо, потому что видно,
что любите и уважаете собирательного автора их.

Вот так революционная страсть деда Бориса перешла в то, что сердцу
ближе. С Авраамом же Юшко, для которого гражданское непослушание все равно
оставалось главным, отношения у деда Бориса были по-прежнему нежные, тем
более что, помимо жен-родных сестер, было у них еще одно общее близкое.

Вера Авраамовна (тетя Вера) любила вспоминать и не раз вспоминала, как
это бывало в Геленджике:

- Дядя Борис и папа как сядут против друг друга - у дяди Бориса гитара,
у папы мандолина - и как запоют на два голоса... И так прямо в рот друг
другу и смотрят, и ничего кругом не видят, не слышат. И так часами. А мы
просто заслушивались!