"Вячеслав Кабанов. Все тот же сон " - читать интересную книгу автора

Малую Бронную, я никого не застал на их квартире, кроме их старой кухарки.
"Ах, барин, - говорила она мне взволнованно, - и что у нас было! На Бронной
у нас все брегаты да брегаты (баррикады), пушки палили, думали, что никто из
нас в живых не останется". Действительно, Малая Бронная оказалась одним из
центров восстания, и громадные дыры в стенах домов свидетельствовали о
недавно происходивших уличных боях.

Мальчики Морозы принимали деятельное участие в Московском восстании, но
сумели скрыться и избежать преследований. Через несколько лет они стали
агрономами и очень интересовались своей специальностью, совершенно потеряв
вкус ко всякой политике.

Дед Борис тоже стал агрономом и тоже "интересовался специальностью",
потеряв вкус к политике, но избежать преследований не сумел.

Сначала сидел он в Бутырках - без следствия и суда. Таких
неопределенных сидельцев было много, и, чтобы привлечь к себе внимание, они,
сговорившись, распороли матрацы, обвязали решетки на окнах соломой и
подожгли. Народ сбежался: "Бутырки горят!"

Дальнейшее трудно расчислить по календарю. Известно, что была тюрьма и
ссылка в Вологодскую губернию, и поражение в правах с ограничением
проживания. Но все же, как видим, учиться Борис продолжал, а к 1907 году был
и женат. Эти странности (когда что успевается?) объяснить может только
странная репрессивная система тогдашней России.

Взять того же Оболенского. Когда распустили Первую Думу... А ее
распустили просто. Думцы-то, зная, что вот-вот их распустят, готовились все
равно Думу не покидать в знак протеста, а в одно прекрасное утро Таврический
дворец оказался просто запертым и под охраной. Так вот, когда Думу таким
образом распустили, часть депутатов - в их числе Оболенский - уехала в
Выборг. Там посудачили, а потом сочинили и разослали воззвание с призывом не
платить налоги и уклоняться от воинской повинности до созыва новой Думы.
Следствие по делу о Выборгском воззвании длилось полтора года, которые
Оболенский провел не в тюрьме, а на даче под Алуштой и в Симферополе, где
редактировал газету "Жизнь Крыма" и родил еще одного сына. Потом был суд в
Петербурге, и князь получил три месяца тюрьмы, но вернулся в Крым к прежним
занятиям и только еще через полгода, родив дочку, оказался высланным из
Таврической губернии под гласный надзор полиции на два года. Рассудив, что
три месяца меньше двух лет, князь решительно напомнил о первоначальном
приговоре и стал просить тюрьмы, но это оказалось не так просто.


Тюрьмы были переполнены, и людям, пребывание которых на свободе не
считалось опасным, приходилось ждать своей очереди.

Пришлось хлопотать, пустив в ход знакомства и связи, дойдя до министра
юстиции. И вот...