"Вячеслав Кабанов. Все тот же сон " - читать интересную книгу автора

понять англичане: где же русские жили? Ни домов, ни кроватей, как было у них
за тысячи миль от дома. Только шалаши из хвороста да кое-где палатки - и то
для офицеров!

Бесполезное стояние наше в нездоровой местности усложнялось тем, что в
то время маленький Новороссийск не мог дать даже порядочной провизии и
фуража для лошадей. Сено мы косили в окружающих нас лугах, но овес брали в
интендантском складе - затхлый и весьма дорогой, особенно для бедных
армейских офицеров, получавших что-то около семнадцати рублей в месяц. Нам
помогало еще то, что горцы очень страдали от недостатка соли: в горах пуд
соли доходил до двух рублей и более. Ввиду этого генерал Серебряков дозволил
офицерам и солдатам покупать у горцев провизию, платя за нее солью. Горцам
дозволено было прибыть на базар со своими продуктами, но без всякого оружия,
а привезшие его должны были сдать его в караулку; оно возвращалось им при
выезде с базара. Масса горцев наехала в первый же объявленный день. Навезли
кур, масла, яиц, овса, ячменя, козлов, баранов и даже коров. Торг был для
нас выгоден: мы расплачивались за все солью, доставшеюся нам по 40 коп., а
горец считал ее по два рубля. Я помню, на первом базаре я купил два мешка
овса (около пяти мер), трех кур и козла и дал за все это три пуда соли,
значит, 1 рубль 20 коп. Большинство горцев была беднота; на них не было даже
белья; только оружие у них было в порядке.

А между тем рассказ Никифорова приближается к особо интересующему нас
предмету.

В конце июня мы сделали маленький набег на бывшую нашу крепость
Гилленджик, оставленную и разоренную при начале кампании. Баталион
Бутырского полка пошел ночью берегом моря налегке, даже без вьюков;
артиллерию - два горных орудия - повезли на двух баркасах. Рано утром пришли
мы в Гилленджик. Близ города захватили табун горских лошадей. На развалинах
города было поставлено несколько деревянных сараев, где турки торговали
разной дребеденью, а в бухте стояли три турецких кочермы. Две из них мы
захватили, а третья при нашем приближении успела ускользнуть в море. Лавочки
были живо разграблены и потом сожжены. Сделав небольшой привал и закусив, мы
вернулись в Новороссийск, ведя с собою табун лошадей. Набег наш был так
стремителен, что мы, кроме одиночных людей, не видели никаких скопищ и
вернулись безо всякой потери в людях. По возвращении устроили аукцион
отбитых лошадей, которые шли по 5 и 10 рублей за штуку, хотя многие из них
были весьма хороши.

Хотя Никифоров и присвоил Геленджику преувеличенное имя город, все же
поведал о нем слишком мало и так неподробно! Впрочем, какой с него спрос:
ведь что ему Гекуба? Он же не знал, что через сто лет кто-то будет
перечитывать, и переписывать его записки лишь за одно только упоминание
этого имени - Геленджик.

Больше о Геленджике нет у Никифорова ни слова, и все же не станем сразу
прощаться, послушаем еще немного, потому что нас интересует и сама
Кавказская война, будь она в Геленджике ли, в Анапе ль, - а суть ее та же.